Булат

– Она говорит, – перевел из-за плеча Афанасия Юсуф, – что твой уход очень разозлил жителей деревни. Мужчины хотят отомстить тебе и всем, кто с тобой ушел, ну, нам, то есть. А она собралась, в чем была и кинулась тебя предупредить. Кажется, успела.

– Предупредить? Да меня убить мало за то, как я с ней обошелся, – удивился Афанасий.

– Не все так просто, значит, – ответил Юсуф и стал переводить далее: – Она говорит, что очень переживает и очень сожалеет, что ночью ничего не получилось, а сейчас ты совсем уходишь. Понимает, что так надо. Но просит тебя вернуться или хотя бы не забывать ее. Ты такой сильный и мужественный воин. Сердце твое подобно… Ну и прочая чепуха. Даже переводить стыдно.

– Ты, это, скажи ей, что она мне тоже очень понравилась и я, как только смогу…

– А вот не буду я переводить твое вранье, знаешь же, что не вернешься, так зачем? А девица хорошая. Вон сколько по лесу прошла, чтоб нас предупредить, – ответил Юсуф. – Смотри, заметили на таве. Лодка уже отчалила, так что прощайтесь быстрее.

– Да я…

– Ой, ладно, – отмахнулся вконец обнаглевший Юсуф.

– Хорошо, – ответил ему купец и повернулся к девушке. – Ну ты это… Не поминай лихом. И прости, если что.

Девушка порывисто кинулась ему на шею. Поцеловала в заросшую бородой щеку и отстранилась, прежде чем он успел сгрести ее в объятия.

– Вот ведь, – растерянно пробормотал он, потирая горящую после поцелуя щеку. – Я ведь это…

Не слушая его, девушка развернулась и исчезла в чаще. До купца донеслись прощальные слова на незнакомом языке.

– Чего она сказала-то? – повернулся он к ухмыляющемуся Юсуфу.

– Сказала, что не забудет тебя. Что будет ждать.

– Ты не лыбься, я серьезно спрашиваю, – навис над хорасанцем купец.

– Да я серьезно и отвечаю, – Юсуф втянул голову в плечи. – Так и сказала. И еще сказала, чтобы мы не задерживались, а то воины из деревни идут. А ты меня еще слушаться не хотел.

– Ладно, извини.

– Да ерунда, – отмахнулся Юсуф. – Кстати, лодка подходит уже.

– И правда, – глянул на водную гладь купец. – Коль так, пойди скажи своим, чтоб не орали, – распорядился он. – А то воины чернокожие услышат, прибегут на голос мигом. А так в шхерах этих поискать еще придется.

Юсуф пошел выполнять распоряжение, а Афанасий остался стоять у кромки прибоя, созерцая корабль со странными чувствами. С каждым шагом, приближающим его к дому, на душе купца становилось все беспокойнее.

Ведь почитай уже сколько лет не был. Четыре? Пять почти? Как там, что? Жива ли мать? Вышли ли замуж сестры? Может, уже и дом продали, мать к себе забрав? А может, и пуще того статься – вернется он, а на подворье другие хозяева? В кузне да на скотном дворе новоявленные родственнички хозяйничают, детишки чужие бегают. И кому он будет нужен такой, родной язык почти забывший и ремесло кузнечное тож? И денег толком не заработавший. Когда еще с князем тверским Михаилом Борисовичем встретиться доведется и сколько он за секрет булатный отвалит, да сколько за сведенья в книжице. Да и вообще, захочет ли платить? В последнее время у купца, наученного горьким опытом общения с правителями, возникали по этому вопросу большие сомнения. Ведь если нет, что ж он, у новоявленных родственников приживалом станет или будет в батраках ходить? Или придется опять, чтоб не быть никому обузой, отправляться в странствия дальние? Так зачем из них тогда вообще возвращаться?

Большая лодка ткнулась носом в песок. Мореходы бросились обниматься с гребцами, рассаживаться по скамьям, наперебой обмениваться новостями. Лодка глубоко осела под их весом. Нос утонул в прибрежном песке. Юсуф подошел, дернул за рукав крепко задумавшегося купца.

– Пойдем грузиться. Что столбом встал?

– А, да, – спохватился Афанасий. – Пойдем!

Он пошел за Юсуфом, как бык на веревочке. У кромки прибоя они остановились.

– Давай, помогай, – мотнул головой мореход.

Вдвоем они столкнули лодку с мели, запрыгнули в нее. Гребцы налегли на весла, разворачивая потяжелевшую посудину на прибойной волне. Направили нос на таву и погнали к ней короткими размеренными гребками.

– Хорошо, возвращаемся, – хлопнул Юсуф по плечу мрачного Афанасия. – Жалко съеденных, конечно. А Махмуд, собака, еще мне четыре тенки должен остался. Обещал отдать, когда в Ормузе с нами рассчитаются, да теперь уж не взыщешь. Нет, ты не думай, – ответил он на странный взгляд тверского купца, – я не жадный. Но я за справедливость. Взял в долг – отдай. Правильно?

Афанасий не ответил. Он слышал, что говорит ему мореход, но до страданий Юсуфа ему было столько же дела, сколько до луны.

– Ну и ладно, – обиделся хорасанец. – Вон, приплыли уже. А чего это у них на палубе творится?

Афанасий пригляделся – действительно, на таве что-то происходило. Несколько человек, столпившись под мачтой, что-то кричали, размахивали руками.

– Не бунт ли, – прищурился Юсуф. – А то только этого нам и не хватало. Что у вас там стряслось? – спросил он гребцов.

– Не знаю, когда отплывали, все тихо было. – ответил один.

– Ох, не случилось бы чего… – пробормотал кто-то из мореходов.