Бухта страха

— Режет, как бритвой, — продолжал Гладун. — Однако я спал и ничего не слышал.

— Стрекоза усыпила тебя, товарищ Гладун. Она сначала этим своим запахом сон на тебя нагнала, а потом уже кусать начала, — сказал биолог, несколько успокоившись.

— Неужели она, Захар, действует так обдуманно? — недоверчиво спросил Александр Иванович.

— Ну, нет… Ей просто свойственен этот запах, как и многим теперешним насекомым. Но, конечно, сила запаха ее больше, в соответствии с размерами. Он помогает ей захватывать добычу.

— А ты действительно думаешь, Захар, что это была живая… ископаемая стрекоза Меганейра?

— Все данные за это. На последнем шурфе я нашел в сланце несколько крупных отпечатков крыльев и головы этой крупной стрекозы. Наконец в слое чистого льда мне посчастливилось найти даже кусок ее крыла. Я его еще показывал Мише.

— Ага, Захар Иванович, я видел… вроде слюды.

— Ну, да! Ты принял это за слюду. У меня тогда еще мелькнула мысль — не может ли во льду сохраниться целое насекомое. И вот…

— Мне все-таки как-то не верится, — сказал Александр Иванович, — чтобы это была живая ископаемая стрекоза. Может быть, это одна из теперешних стрекоз, но почему-то достигшая таких громадных размеров. Как могла сохраниться Меганейра до нашего времени? Кто этому поверит?

— Как сохраниться? Я тебе уже, Саша, объяснял: во льду… в состоянии анабиоза… Поверят ли, ты спрашиваешь? А вот этим живым грибкам и дафниям, которые у меня там (Захар Иванович указал на свою наладку), — поверят? Они ожили после многих тысячелетий скрытой жизни. И не только ожили, но размножаются и растут. Вероятно в том слое мерзлоты, откуда я достал рачков и водоросли, имелись идеальные условия для длительного состояния анабиоза.

— Оботри лицо-то, Захар, — перебил биолога Александр Иванович. — Все в комарах!

Захар Иванович машинально обтер лицо: он не чувствовал комариных укусов.

Иванычи уселись около костра на потниках. Повар принес им две кружки чаю и сухарей.

— Ну, что ж! Пусть будет Меганейра, — задумчиво произнес Александр Иванович, размачивая в чаю сухарь. — Так и запишем.

— Одно только у мена в голове не укладывается, — сказал Захар Иванович, взглянув на Спиртоноса. — Ротовые органы у стрекозы жующие, а эта, похоже, как будто сосала кровь.

— Так она и пробовала жевать, — помирил Александр Иванович биолога с его наукой. — Видел ведь, как она изрезала челюстями, да шкура-то у добычи крепкая попалась. А кровь — это привходящее обстоятельство, случайность.

Захар Иванович с сожалением посмотрел вверх, в утреннее небо: конечно, ожившие дафнии, водоросли и грибы, — все это очень хорошо. Но вот если бы привезти такую… О!..

Захар Иванович вскочил с места.

— Саша!.. Поищем? А?

— Я не прочь.

— Ну, тогда… а вперед, а вы меня нагоняйте!

— Да ты хоть ружье-то возьми, Захар! — крикнул ему вслед Александр Иванович.

— Разрешите, Лексанваныч; я его мигом догоню и ружье передам.

И Миша бросился вдогонку за Захаром Ивановичем.

Минут через десять уже вся партия быстро двигалась в том же направлении. На таборе остался только конюх.

Люди шли торопливо, часто спотыкаясь о кочки, озирались кругом и, прикрываясь ладонью, щурились в небо. Но все было тихо.

Прошло часа два.

— И Захар Иванович пропал, — высказал общую мысль Костя Краснов. — Не заплутал бы.

Теперь тайга постепенно поднималась в гору. Мох стал сухим и упругим, серый лиственничный лес зажелтел стволами сосен. На вершине склона, сквозь зелень опушки, просвечивало голубое небо: гора кончалась обрывом.

Александр Иванович поднял руку, — все остановились и прислушались: к слабому шелесту деревьев примешивался глухой рокот воды.

Вдруг раздался слабый крик и громыхнул выстрел. Все бросились к опушке. Сразу раскрылась ширь речной долины, а внизу, под крутым обрывом, пенился и ревел водопад. На прибрежной отмели суетился Миша, в руках у него было ружье. Поперек реки, прыгая с камня на камень и по временам окунаясь в туман водяных брызг, двигался Захар Иванович — туда, где на светлом камне резко выделялся неподвижный силуэт Меганейры.

— Назад! Назад! — закричал Александр Иванович, торопливо спускаясь с обрыва. — Утонешь!

Но Захар Иванович не слыхал крика; раза два он сорвался и нырнул в пенистую зелень воды, но потом вновь выбрался на камни.

Застывшая, как изваяние, Меганейра вдруг блеснула крыльями и взвилась в воздух. Миша приложился и ударил из централки. Стрекоза, вильнув в воздухе, камнем упала вниз и сразу пропала в пене водопада. Взмахнув руками, Захар Иванович бросился за ней в воду.

Срываясь и падая, люди сбежали с обрыва и, не задумываясь, кинулись в реку: все хорошо знали, что Захар Иванович не умел плавать.

Наконец повыше водопада из воды показалась голова Гладуна.

— О-хо-хо! — крикнул он. — Держу!

К нему подплыл Александр Иванович, и они вдвоем вытащили на берег тело биолога.

— Жив?

Александр Иванович послушал сердце и кивнул головой.

— Наглотался…

— Храбер! — усмехнулся Гладун. — Не смотри, что щуплый.

С Захара Ивановича сняли мокрую одежду, развели костер. Вскоре биолог вздохнул и открыл глаза.

— Достали Меганейру? — был его первый вопрос.