Бухенвальдский набат

Перед воротами лагеря стоила группа солдат. Были там и офицеры. Мой конвоир решил показать свою лихость. Разогнал велосипед – и прямо на меня. Я насторожился и, когда велосипед был уже прямо за моей спиной, сделал шаг в сторону. Педалью меня больно стукнуло по ноге, но руль велосипеда круто повернул в сторону, и мой конвоир полетел на землю, чертя лицом мостовую. Я тоже упал, и прямо на него.

Что тут было!

Солдаты грохнули от смеха. А мой охранник с разбитым лицом тяжело поднялся, посмотрел мутными глазами и пошел на меня с кулаками. Но громкий окрик офицера остановил его.

У меня болела нога, и я еле дошел до барака. Но был очень доволен собой: я был отомщен!

Переждав, пока окончится веселый смех, я начал вторую историю.

Этот унтер был человек могучего сложения, он часто появлялся в лагере и безжалостно избивал пленных. Бил только кулаком. И странно, никогда не трогал одиночек, но если видел группу из нескольких человек, налетал коршуном. От его ударов люди разлетались в разные стороны..

И еще странность: в лагере он всегда появлялся с разными кульками и бумажными свертками и раздавал пленным хлебные корки, разные обрезки, остатки пищи, собирая все это, видимо, у солдат. Его боялись, и к нему тянулись люди…

Однажды ночью мне не спалось: в бараке было душно и заедали блохи. Я вышел наружу и на ступеньках крыльца увидел спящего унтера. Первое же мое побуждение было немедленно скрыться, но он вдруг позвал меня и указал место рядом с собой. Делать нечего: я сел.

Он заговорил по-русски:

– Вы, господин подполковник, не удивляйтесь, что я говорю по-русски. Я много жил в вашем городе Ярославле. В прошлую войну был в плену и говорить немного научился.

Я ничем не высказал ни своего удивления, ни любопытства, ждал, что дальше будет. Он протянул большую сигару и, когда я взял ее в рот, услужливо поднес зажигалку.

– Знаю, вам, русским, тяжело сейчас. Вот отправят в Германию, легче будет. Так и с нами было в России. Мы тогда работали в слесарной мастерской, там же и жили. Охранял нас один унтер-офицер. Но у него даже оружия не было. Он и жил вместе с нами. Только мы вели себя иначе, чем вы. Мы никуда бежать не собирались, не то что вы. Ведь вам доверять нельзя. Ваш уйтер-офицер был очень хороший человек, он нам доверял, и мы в подарок ему изготовили много слесарных инструментов.

Я заинтересовался: мой дядя после империалистической войны ходил по Деревням как слесарь-жестянщик. Он мог лудить самовары и котлы, переделывал ведра, устраивал замки и даже часы. Говорили, что он научился ремеслу от пленных немцев, когда служил в Ярославле. А Ярославская губерния соседняя с нашей Костромской. Не он ли, думаю, был тот самый унтер-офицер. Спрашиваю:

– Не помните ли, господин унтер-офицер, как фамилия вашего начальника?

– Чветков.

– Может быть, Цветков?

– Да, да, Светков!

– А звали Григорий?

Унтер был изумлен, он придвинулся ко мне вплотную и долго смотрел на меня широко открытыми глазами. Наконец спросил:

– Откуда знаете?

– Да этот Цветков был моим родственником. И тут же, используя момент, я приступил к расспросам: «Вы, господин унтер-офицер, загадочный человек: приносите для пленных еду и их же избиваете. Как вас понять?»

Знаете, что он мне сказал? Он сказал совершенно убежденно:

– О, пленных надо бить, чтобы устрашить, а то они нас перебьют и разбегутся. Вы, русские, такие… Но пленные – тоже люди. Их жалеть надо.

Тут уж мне нечего было сказать: он был совершенно убежден, что без кулака и палки пленного нельзя держать в повиновении.

Мои слушатели смеялись и оживленно обсуждали эту историю.

– Иван Иванович, – обратился ко мне Жорка, а вы на фронте близко немцев видели?

– В рукопашной был не раз, но об этом рассказывать сейчас не хочу. Мы условились вспоминать смешное. Могу еще одну веселую историю рассказать. Как я от немцев бегал. Хотите?

– Хотим!

– Давайте!

– Это было в июле 41-го. Дивизия отходила. Фашисты нашего отхода не заметили, и у нас на участке было довольно тихо. Я выехал на машине в отряд прикрытия. Не доехав километра от гребня высотки, где были наблюдательные пункты наших артиллеристов, остановился, машину велел поставить в кустах. Начинался день. В сторонке деловито дымили кухни. Тишина вокруг. Смотрю, неподалеку горит мостик, переброшенный через ручей. «Кой черт, – думаю, – его поджег? Как же наши повозки пройдут? Надо собрать людей и срочно потушить». С этой мыслью я вышел на опушку леса. И вдруг на гребне высоты послышались крики, появились немцы. Значит, наш отряд от прикрытия отошел. Пока я размышлял, что делать дальше, слева от меня вышли из кустов 10-12 немецких солдат. Совсем близехонько, метрах в двадцати. Увидели меня, остановились. На их лицах растерянность. А за ними выкатился из кустов станковый пулемет и уставился дулом на меня. Я мгновенно понял, что спасение