Будущее есть. Горизонты мечты

Лада поднялась с земли, взглянула в небо, на пыльную дорожку Млечного Пути, такую близкую и одновременно немыслимо далекую. Сцена из прошлого все еще стояла перед ее глазами, и чувство единения с давно убитыми людьми, не просто людьми — настоящими Коммунарами — заставило ее прошептать оборванную строчку старинного гимна:

«Ни бог, ни царь и ни герой».

И — почудилось ли, нет? — от этих тихих слов дрогнуло испуганно пространство вокруг, а звезды стали будто бы ближе. Потому что теперь она знала, что делать.

Вызов пользователя…

— Мохаммед? Это я, Лада. Надо поговорить.

— Что? Ты? Откуда?

— Долго объяснять. Нужно собрать всех наших. В ближайшее время. Эстебан на Марсе, с ним так просто не свяжешься. Джаянт…

— Да ты с ума сошла? Ты же первая все бросила, все контакты оборвала! Знаешь, каково нам было? Особенно Амине…

— Кстати, Амину тоже надо найти. Свяжись и с ней, пожалуйста…

— С тобой она разговаривать не станет. Она со мной говорить не будет, если я о тебе упомяну.

— Я знаю. Только дело в том, что от нас теперь зависит судьба Коммуны. Без шуток. О таком шутить нельзя. Вы можете проклясть меня, можете казнить, но сначала выслушайте.

Молчание. Долгое и тяжелое, словно те четвертьтонные блоки питания из прошлой жизни. Затем — голос, которому всегда, и тем более сейчас, недоставало жесткости:

— У тебя есть две минуты, чтобы убедить меня в необходимости дальнейшего разговора.

Она старалась сдержать вздох облегчения, но не вышло.

— Замечательно. Больше мне и не понадобится.

Белгород, 2009

Иван Соболев. Форма жизни.

Саше Укладовой — альпинистке МГУ, погибшей в горах в августе 2010 года.

* * *

…Он громко хлопнул ладонью по приборной панели, оттолкнул ногой рубчатый настил кабины, резко развернулся в кресле и выскочил из него, словно камень из пращи. Недовольно захрустели подшипники, индикаторы микроускорений укоризненно покачали виртуальными стрелками. Но, не воспринимая уже ничего вокруг себя, в два прыжка преодолев расстояние, отделявшее пилотскую рубку от внешнего люка, он затормозил у бронированной двери и буквально впечатал ладонь в поверхность сенсорного датчика. «Открывай!»

Столь фамильярное отношение к технике, конечно, не одобрялось и не практиковалось. Но сейчас, когда анализаторы завершили все проверки и показывали за бортом практически идеальную чистоту, человеческие эмоции взяли верх над профессиональной сдержанностью звездолетчика. Иногда и такое бывает, особенно после долгих одиночных полетов.

Поворчав приводом, люк откинулся в сторону. И веки сами непроизвольно захлопнулись, словно что-то ударило по глазам.

Такой благодати он не ожидал. Да разве и могли бы ее передать флегматичные анализаторы?

В дверном проеме сияло Светило.

Любой звездолетчик знает — вид «за борт» даже через самый качественный псевдоиллюимнатор никогда не сравнится с тем, что видишь своими глазами, лишь переступив порог люка. Безупречно фиксируя и воспроизводя спектральный состав и интенсивность излучения во всем частотном диапазоне, визуализатор, тем не менее, всегда остается невосприимчив к чему-то особенному, что почувствовать можно, только непосредственно соприкоснувшись с окружающим миром. И без чего картинка, передаваемая в пилотскую рубку, по сути своей мало чем отличается от изображения на экранах первых телевизоров и всегда остается лишь картинкой, на самом деле довольно далекой от реальности.

Ему вспомнился рейс на Джарташ. Когда, приземлившись уже местным вечером, они не рискнули сразу открывать люк и решили подождать с выходом до рассвета. А утром его напарница, первой выглянув наружу, не смогла сдержать восторженный вскрик и разбудила его со словами — «смотри, какая за бортом красивая галлюцинация!»

Он глубоко вдохнул, словно разминая легкие. Атмосфера корабля, конечно, была идеальной по своему составу и свойствам, но все же это была искусственная атмосфера, синтезированная системой жизнеобеспечения. Потому уже первый вдох естественного природного воздуха этой неизведанной планеты показался ему глотком свежей родниковой воды.

После многодневного наблюдения панелей псевдоиллюминаторов и слежения за мониторами его взгляд с неукротимостью сорвавшегося с цепи пса метался между дальними горизонтами, где с одной стороны бескрайний океан зелени сливался с переливающейся лазурью, а с другой в эту самую лазурь устремлялись ледяные шапки горного хребта.

Прямо под ногами, скрываясь между высоких и сочных трав, журчал ручеек, сбегавший сюда, по всей видимости, с тех самых дальних ледников, что сверкали поодаль в ослепительных лучах, изливавшихся с небосвода.

Где-то в недрах корабля что-то затихающе жужжало и посвистывало — автоматика постепенно останавливала работу систем, обеспечивавших перелет. В ноздри бил резкий озоновый запах — атмосфера еще хранила следы работы полевого двигателя. А на блестящей внешней обшивке переливались блики — Светило поднималось все выше и выше.

Посадка состоялась. Да еще какая!

* * *