Будущее

- Я вовсе не наивен. Просто – с нашей работой – часто хочется поговорить с людьми из новостей, которые макают нас в дерьмо. И вот – редкий случай.

Шрадер смотрит на меня изучающе, долго. Улыбка отклеилась и слетела с его губ, и на какой-то миг  он забывает надеть на свое красивое лицо другое выражение. Долю секунды я вижу его настоящим – пустым. Потом он хмурится.

- Ладно. Вы же штурмовик, а не дипломат. Нечего ждать от вас реверансов.

- Это именно то, чего я прошу. Перейти от ритуальных танцев к делу.

- Идите к черту! Я действительно вас ценю. Вы же прекрасно понимаете, в чем дело: то, чем занимаются Бессмертные, необходимо обществу. Необходимо государству. Но открыто поддерживать ваши меры мы не можем. Потому что они…

- Варварские. В новостях вы так говорите.

- Слишком неоднозначные. Для общественного мнения. Пока. Мы готовим его… Постепенно… Но…

- Господин министр, - я ставлю пустой бокал на столик. – Я варвар и я штурмовик. Я не понимаю, как здесь оказался. Тут у вас рай, а меня, по всем прикидкам, в рай пустить не должны.

- В вашем файле говорится, что вы не верите в бога.

- У вас там есть полный список всего, во что я не верю? Не думаю, что вам хватило терпения дочитать его до конца.

- Вас рекомендовали к повышению, - вдруг обрывает меня он. – Предлагают сделать вас командиром звена. Перевести под ваше начало десять бригад. Я хотел провести личное собеседование, прежде чем одобрить назначение.

Тут я наконец затыкаюсь. Потом подбираю свой бокал, взбалтываю подтаявший лед и опрокидываю содержимое в себя.

- Уверен, что я произвел отличное впечатление.

- Вы произвели впечатление человека грубого, излишне прямого и несклонного к компромиссам, - говорит министр.

- Я могу идти?

- Но первое впечатление может быть обманчиво.

Александрина снимает шляпу, бросает ее в траву как фрисби. На секунду я вижу прядь ее волос – медовую, тяжелую – она показывается из-за спинки шезлонга.

- Сделаем так. У вас будет еще одна операция. В зависимости от ее результатов…

- Не думал, что вы лично курируете операции.

- Эта – особенная. Ее исход очень важен для общественного спокойствия. Человек, на которого поступил сигнал – активист Партии Жизни.

- Террорист. Почему вам не привлечь полицию?

- Активист… Для нас он – активист. Полиция будет вынуждена арестовать его. Потом будет суд; процесс, наверняка, придется делать публичным. А таким, как он, только и нужна трибуна.

- Не понимаю. Допустим, мы нейтрализуем его по нашей линии… Мы ведь не имеем права арестовывать его, только сделать укол. И кто знает, сколько лет он еще проживет после этого укола.

- Это если все пройдет по правилам. Но может случиться что угодно, так? Дело щепетильное… Беременная подруга… Внезапное вторжение бригады Бессмертных… Он отважно бросается защищать возлюбленную… Хаос… Не поймешь уже, как все и случилось. А свидетелей не осталось, кроме Бессмертных…

- Но ведь то же самое может сделать и полиция, разве нет?

- Полиция? Представляете себе скандал? Хуже – только повесить этого гада в тюремной камере. А Бессмертные – другое дело.

- Совершенно неуправляемые, – киваю я.

- Погромщики, с которыми давно пора покончить, – улыбается он. – Что скажете?

- По крайней мере, я разобрался, зачем вы водили меня на пляж под ручку и поили коктейлями. Теперь мне спокойней.

- Я вас не принуждаю ни к чему. Можете оставаться в своей бригаде. Единственная просьба – молчать о нашем разговоре.

- Это в моих собственных интересах, – киваю я. – А то ведь и не поймешь, как все случилось. Хаос…

- Операция состоится через два дня. Я жду вашего решения завтра. Александрина, ты проводишь нашего гостя?

ОТРЫВОК 4 – Купальня

Брызги!

Взрыв смеха – девичьего, чистого, звонкого. Совсем рядом. В моей чаше, где я хотел спрятаться ото всех – и надеялся быть обнаруженным. Еще фонтан. Я молчу, терплю, притворяюсь спящим.

Шепот – решают, двинуться ли дальше, вниз по каскадам, или остаться тут. Второй голос – мужской. Обсуждают меня. Девушка хихикает.

Я подглядываю, стараясь не выдать себя.

По трубе ко мне в бассейн примчались двое. У парня оливковая кожа, глаза цвета анодированного алюминия, руки дискобола и смоляной чуб; девушка – черная, точеная. Обритая головка с удивительным изяществом посажена на высокую шею. Затылок как раз уместился бы в мою ладонь. Худые плечики. Груди-яблоки. Сквозь дрожащую воду – мускулистый живот и узкие бедра – колеблются, мерещатся, словно их только вот-вот отлили из эбонитового композита и они еще не успели принять окончательную форму.

Они прижимаются к бортику с моей стороны чаши, хотя противоположная никем не занята. Я решаю: они так сделали, чтобы я не мог за ними наблюдать. И хорошо. Не собираюсь подсматривать… Думаю даже сплавиться дальше, оставив их наедине, но… Остаюсь. Зажмуриваюсь снова.

Незаметно растворяю в морской воде минуту своей жизни, потом еще одну. Ничего сложного: теплая соленая вода может разъесть бесконечно много времени. Именно поэтому все купальни заполнены круглые сутки, несмотря на свою дороговизну.