Будни прокурора

— Я. Только мне дед разрешил. И я не для себя вовсе, — вдруг встревожился Сашка.

— Да ты не бойся, — успокоил его Глебов. — Я только хотел узнать, кому ты отдал ее?

— Дяде Грише Белякову. Он мамкин знакомый.

Сашка слегка смутился: знакомство с Беляковым было не особенно по душе мальчику.

— А ты не помнишь, когда это было?

Сашка задумался.

— Наверное, дней пятнадцать — двадцать назад, а может и больше.

— Куда же дядя Гриша эту железку дел?

— К нам принес. Вон там, в сарай положил, — ответил Сашка, порываясь встать из-за стола и показать Глебову, где именно лежала полуось.

— Да ты погоди, — положив ему на плечо руку, сказал следователь. — Мне учительница ваша нужна. Мы ее найдем в школе?

— Если в школе нет, так дома найдем, я знаю, где она живет.

— Тогда пошли.

Из школы, где Глебов допросил Сашку с участием преподавателя, они вдвоем возвратились домой и стали ожидать Сашину мать. Она должна была прийти с минуты на минуту. Когда она появилась, следователь допросил ее. Отвечая на вопросы, женщина сказала, что Беляков был у нее последний раз в день убийства. Пришел со свертком. Уходя от нее около одиннадцати часов ночи, он взял из сарая старую железину («Я даже не знаю, откуда она взялась», — сказала Гавришина), завернул ее в газету, а сверху обернул мешком, который оказался у него в свертке. Я спросила: «Зачем тебе это?» Он ответил: «Зойкин муж просил достать где-нибудь, в хозяйстве понадобилась…»

Глебов не стал делать обыск у Гавришиной. Было очевидно, что она говорит правду и что Беляков после убийства у нее не появлялся.

Наутро, сидя у себя в кабинете, следователь поочередно предъявлял полуось деду Приходько, Гавришиной Любови и ее сыну. Все они опознали полуось, только Гавришина сказала неуверенно:

— Кажется, она. Не приметила я хорошо впотьмах. Да и ни к чему мне было. Если б знать, что спрашивать будут…

Но дед Приходько и Сашка сразу же заявили, что именно эта полуось валялась во дворе, а потом — отдана Белякову.

К девяти часам утра Глебов подшил все протоколы вчерашних допросов и протоколы опознания полуоси уже в новый, второй том и пошел с ним к прокурору.

— Надо ехать, — сказал Лавров, выслушав доклад следователя. — И немедленно! Если вы готовы, берите нашу машину и поезжайте в город сегодня же. Очень возможно, что Беляков и сейчас еще кутит там с этим своим Михаилом, пропивает награбленное.

— Я так и думал, Юрий Никифорович, — ответил Глебов. — Даже с Романовым договорился. Он со мной едет.

— Очень хорошо! Дела от вас примет Багров.

Глебов и Романов приехали на место в шестом часу вечера и сразу же направились в горотдел милиции: надо было установить, сколько в городе проживает Михаилов, отбывших наказание в Воркуте (Рубова сказала, что Беляков именно там отбывал срок лишения свободы).

Такой Михаил оказался один.

На завтра Михаил Островнов был вызван в милицию. Он и впрямь оказался знакомым Белякова, подтвердил, что на днях Беляков заезжал к нему, имея с собой большую сумму денег и отрезы, два или три, один из которых он продал сестре Островнова — Вале…

Девушка мыла в квартире пол. Увидев старшего брата, сопровождаемого работниками милиции и человеком в форменной одежде, она уронила на пол тряпку и, стоя посреди комнаты с подоткнутой юбкой, растерянно переводила взгляд с одного на другого.

— Мы вас отвлечем ненадолго, любезная, — весело сказал Романов и, подбадривая хозяйку, добавил: — Не волнуйтесь, девушка…

— Заканчивай, Валя, быстрей, с тобой разговаривать будут, — сказал сестре Островнов.

Девушка прямо с крыльца выплеснула на улицу воду и, ополоснув руки, вернулась в комнату.

Она подтвердила показания брата и сказала, что отрез уже отдала в ателье.

Глебов записал показания, попросил девушку взять с собою квитанцию и предложил ей поехать вместе с ним в ателье.

Когда из пошивочной вынесли и положили на, стол материал, следователь облегченно вздохнул: отрез шерсти, уже раскроенный, в точности соответствовал тем приметам, которые указала дочь потерпевшей: приятный темно-голубой цвет, легкая ворсистость с одной стороны и на одном конце полотнища синий фабричный штамп.

К великому огорчению Валентины Островновой Глебов изъял раскрой для приобщения его к делу в качестве вещественного доказательства.

Теперь оставалось лишь разыскать преступника.

Однако в городе Белякова обнаружить не удалось. Настойчивые поиски убийцы продолжались и, наконец, увенчались успехом.

Получив данные уголовного розыска, Глебов срочно вылетел самолетом в прокуратуру города Каменска. Здесь, глядя в пол, сидел задержанный Беляков: его нетрудно было узнать по безжизненно болтавшемуся пустому правому рукаву его пиджака. При обыске Глебов обнаружил в холостяцкой грязной квартире Белякова два золотых кольца, шелковые отрезы и 2700 рублей сторублевыми купюрами, об исчезновении которых говорила дочь убитой…

На первом же допросе, понимая бессмысленность запирательства, Беляков сознался в убийстве Лукерьи Гармаш.

Возвратившись из командировки, следователь прошел прямо в кабинет Лаврова.

Юрий Никифорович поднялся из-за стола и, крепко пожимая руку Глебова, сказал: