Будни и мечты профессора Плотникова

Число сторонников Игоря Валерьевича возрастало. Среди них особым рвением выделялся Иванчик. Вскоре после защиты он вошел в ближнее окружение ректора. На последнем заседании институтского совета Уточкин, улыбаясь, так что трудно было понять, в шутку это говорится или всерьез, назвал его своей «правой рукой».

К изумлению Плотникова, в поведении бывшего аспиранта, да и во всем облике, появились новые, непредвиденные штрихи. Он словно бы стал выше ростом, посматривал на окружающих свысока, исчезла его былая угодливость, которая и раздражала, и вместе с тем подкупала профессора. Не осталось следа и от безотказности, с коей он выполнял любое поручение шефа: теперь Иванчик все чаще ссылался на загруженность факультетскими делами.

— Вы что, в деканы метите? — спросил как-то Алексей Федорович.

— При чем здесь я? — сделал обиженное лицо Иванчик. — Игорь Валерьевич настаивает, ну и… Неудобно же отказываться! А вы разве против?

— Мне все равно, кто будет деканом, — сказал Плотников.

* * *

— Посмотрите, какой нахал! — возмущался Иванчик, передавая Алексею Федоровичу брошюру.

Плотников надел очки.

«Стрельцов Виктор Владимирович. Моделирование возвратно-временных перемещений с помощью аналоговой вычислительной машины. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук».

— Ай-да «перпетуум-мобиле»! Право, оригинальный поворот: нельзя физически переместиться в прошлое, но можно воссоздать его в настоящем. Недурно… Историки до земли поклонятся… А кто оппоненты? Форов? Ах, старик!

— Из ума выжил, не дорожит авторитетом!

— Это вы о ком? — не сразу понял Плотников. — О Форове? Да как можно…

— И зачем ему понадобилось оппонировать! — сбавил тон Иванчик.

— Запомните, молодой человек, авторитет Форова уже ничто не поколеблет. Кстати, автореферат адресован мне. Как он оказался у вас?

— Я подумал, что понадобится отзыв, и вот, подготовил.

Плотников пробежал глазами три машинописных страницы и остановил взгляд на последних строках:

«И. о. проректора института…»

«Заведущий кафедрой…»

— Я не подпишу это, — оказал он брезгливо.

— Тогда я пошлю за одной своей подписью.

— Ваше право. Но автореферат оставьте, он мне понадобится.

— Вы… хотите дать положительный отзыв?

— Вот именно!

— Это же беспринципно, профессор! В свое время… У меня сохранилась копия! Подумайте, что скажут, если…

Плотников встал.

— В свое время я, к сожалению, действительно допустил беспринципность.

— Что вы имеете в виду?

— Отзыв научного руководителя на вашу диссертацию, Иванчик!

— Не пожалейте об этих словах, — сказал бывший аспирант и вышел из кабинета.

* * *

На этот раз не было ни кофе, ни коробки с шоколадными конфетами. Дверь в «будуар» слилась с панелями, словно ее вовсе не существовало. Ректор встретил Плотникова подчеркнуто официально. Не вышел, как бывало, навстречу, не провел под ручку по пушистому ковру до самого кресла, а лишь слегка приподнялся над столом и сделал неопределенный жест.

Последнее время в их отношениях наступило прогрессирующее похолодание. Алексей Федорович не терпел подхалимов, Игорь Валерьевич же их поощрял («в интересах дела!»). Роль Плотникова в институтских делах неуклонно уменьшалась: число профессоров перевалило за дюжину. Будучи людьми пришлыми, в чужой монастырь со своим уставом они не совались, действия Уточкина поддерживали, не особенно вникая. Многие ветераны, в том числе прежние проректоры — по учебной и по научной работе, ушли, кто по возрасту, а кто по собственному желанию, остальные притихли. Теперь Плотников уже не сорвал бы аплодисменты своим выступлением…

На ведущие места в институте выходила «молодая поросль» — это выражение принадлежало Уточкину. С назначением новых проректоров он не спешил: их функции успешно совмещал Иванчик. Хотя был «и. о.» — исполняющим обязанности, никто не сомневался, что одно из проректорских кресел достанется ему.

А институт, казалось, процветал: по итогам последнего года он был награжден переходящим знаменем. Вручая знамя, заместитель министра похвалил ректора и сказал, что возбуждено ходатайство о его избрании членом-корреспондентом Академии наук.

Между тем атмосфера в институте стала тяжелой. «Черные шары» при тайном голосовании стали частым явлением. Начались склоки, пошли анонимные письма…

— Раньше такого не было, — оказал Плотников Уточкину, — что-то неладное в датском королевстве! Не слишком ли дорогой ценой платим мы за первое место?

— Занимайтесь вашей кафедрой, уважаемый профессор! — резко ответил ректор.

На ближайшем заседании совета он не преминул упомянуть о «некоторых заслуженных профессорах» (множественное число было явно излишним), внесших весомый вклад в дело развития института, но в силу возраста уже неспособных воспринимать новые веяния.

— Что касается меня, — добавил Уточкин, — то сразу же после шестидесяти я уступлю свое место молодому, энергичному руководителю.

Полгода не был Алексей Федорович в ректорском кабинете, и вот неожиданное приглашение.

— Ознакомьтесь с этим документом, — протянул Игорь Валерьевич исписанный знакомым почерком листок.