Будет только хуже (СИ)

Когда они проходили мимо помещения, которое Влад окрестил диспетчерской, Ставицкий зашёл в внутрь и, открыв очередную металлическую дверь на стене, опустил один из рубильников, под которым горела зелёная лампочка, за ним автоматически опустились оставшиеся два.

— Предохранитель, — пояснил он. — Срабатывает, когда кто-то-то проходит с той стороны в ручном режиме. И если его опустить в прежнее положение, то возвращает «ниппель» в прежнее положение.

— То есть тот, кто сюда бежал, не сможет пройти тем же путём, что и мы?

Ставицкий задумался.

— Сможет. Если найдёт панель переключения фазы и повторит наши действия.

— И что, нет механизма полностью перекрывающего переход? Должна же быть какая-то кнопка или рубильник.

— Есть, — вмешался Алексей, — только и он не панацея, к тому же это не имеет значения, если у нас всё получится с генератором.

— Странно, что не заварили коридор полностью, — высказался Павел. — В данном случае, это самый надёжный способ запечатать любой проход, где угодно.

— Наверное, посчитали, что пройти можно только туда, — размышлял Ставицкий. — Или просто забыли. Пост заброшен с начала девяностых прошлого века, а может ещё раньше. Тогда могли уходить по-быстрому. А могли просто решить, что никто этого места не найдёт.

— Или тупо забыли, — уставшим голосом произнёс Алексей. — Нам надо поторапливаться. Сыворотка скоро прекратит своё действие и тогда нам мало не покажется. Паша, разберёшься потом с архивом, чтобы понять, в чём дело.

— Принято, капитан, — с готовностью, но как-то удручённо отозвался Павел.

Идти пришлось очень быстро и часть снаряжения, которое они тащили всё это время с собой, пришлось побросать, чтобы ускорить шаг, оставив лишь папки с документами, которые могли понадобиться для запуска генератора.

Пока шли, погасли два из четырёх фонарика, так что под ноги пришлось смотреть с утроенным вниманием. К тому же Ставицкий совсем уж сильно стал хромать и пограничники, периодически меняясь с Владом, помогали ему идти, а фактически где-то даже его тащили.

От развилки до места, где заканчивались рельсы, было примерно такое же расстояние, как и до железных ворот, которые отделяли один мир от другого.

Да, внутренне Влад уже смирился с такой формулировкой, так как никакого другого объяснения найти не мог, и напротив, его собственные глаза всячески подтверждали эту версию.

Впрочем, сейчас его интересовала исключительно судьба его собственного мира, который превратился в грёб@анный Ад на Земле, в котором заживо сгорели десятки миллионов людей, и ещё сотни миллионов погибнут от травм и последствий облучения. А если точнее, его интересовала жизнь совершенно конкретного человека, одной-единственной женщины.

На образ его Али сам собой наложился облик медсестры Ани. Ну, что же, он будет не против, если она тоже будет жива в той, нормальной Вселенной, тем более, что она так похожа на его Алю.

Вспомнился поцелуй у развороченного поезда, и то чувство эйфории, прилив сил, которые он испытал, когда им пришлось уйти. В голову вползла мысль, что от того поцелуя он получил заряд бодрости примерно, как от сыворотки, по шприцу которой им раздал Алексей. Наверное, просто совпадение.

Теперь, что касается сил. Они всё-таки начинали их покидать, что было видно уже по Александру Николаевичу, который не мог самостоятельно идти, хотя на удивление сохранял ясность ума и бодрость духа. Скорее всего, это вызвано тем, что учёный был намного старше каждого из них. Не то, чтобы критически, но всё-таки.

Поэтому, когда они обнаружили в конце тоннеля лифты в зарешеченных шахтах, Влад испытал настоящее облегчение от того, что можно будет хоть какое-то время отдохнуть, пока они будут спускаться вниз.

Влад так обрадовался их наличию, что совсем забыл, что тот может элементарно не работать. Либо электричества не будет, либо механизм мог просто не выдержать испытанием временем, ведь судя по увиденному, о какой-то целенаправленной консервации не шло и речи.

Рядом с шахтами лифтов на рельсах стояли пара пассажирских и один товарный вагон. На земле лежали ящики и стояли бочки. Судя по глухому звуку и характерному запаху, исходящему от них, они были наполнены соляркой.

— Для того, чтобы можно было лифт запустить, если не будет централизованного питания, — пояснил Ставицкий.

— И за столько лет не попортилась? — засомневался Влад.

— За сколько «за столько»? Я же говорил, что мы сюда приезжали чертежи снимать, с тех пор и осталась, наверное. Хороший дизель, военный, — принюхиваясь к открытой бочке, сообщил учёный. — Ну что, попробуем запустить?

Они вошли в кабину лифта, когда их уже порядком шатало и начинало мутить. Больше всего состояние напоминало пищевое отравление, когда тошнит и кружится голова. Когда лифт, освещённый тусклой красной лампой, наконец, поднялся из подземных глубин, Влада тут же вырвало на бетонный пол.

— Пардон, — криво улыбнувшись, извинился Влад, войдя внутрь и сползая спиной по стене кабины.