Будет так, как скажем мы!

И стремительно. Но, кроме того, коренным образом изменилось отношение к Израилю со стороны образованных высших слоев общества. Когда Израиль вмешался, чтобы воспрепятствовать возможным шагам Сирии по спасению палестинцев от резни, учиненной иорданской армией во время событий «Черного сентября» 1970 года, помощь США Израилю снова многократно увеличилась. Произошли и другие резкие изменения во взглядах. Именно тогда активно взялись за тему Холокоста. А до этого времени, когда действительно можно было как-то помочь жертвам Холокоста – например, в конце 1940-х годов – никто ничего не делал. После 1967 года ситуация изменилась. Теперь у нас по всей стране есть музеи Холокоста. Сейчас это важнейший вопрос, и надо скорбеть по этому поводу, надо повсюду заниматься его исследованиями. Но не тогда, когда можно было действительно оказать реальную помощь жертвам.

Здесь сыграли роль и другие факторы. Вы должны помнить, что происходило в 1967 году. Прежде всего, США вели войну во Вьетнаме и никак не могли сломить сопротивление вьетнамцев. Позже интеллектуальная элита станет рассказывать, будто она всегда выступала против этой войны, но если вы восстановите в памяти тот период времени, то увидите, что это неправда. Я проанализировал массу литературы, написанной сотрудниками Кеннеди и другими деятелями.

Авторы просто меняют свои версии. Например, Артур Шлезингер едва упоминает о Вьетнаме в своем почти почасовом отчете о работе администрации Кеннеди в 1962 году. В его изложении, этот вопрос вообще почти не обсуждался. Однако в более поздней версии этого отчета Вьетнам превращается в основной пункт повестки дня. Кеннеди пытался тогда выкарабкаться из Вьетнама, и они, конечно, обсуждали этот вопрос. Все вдруг стали противниками этой войны с самого ее начала.

Все это очень сильно напоминает сегодняшнюю ситуацию в Ираке. Так называемые противники войны в своем подавляющем большинстве выступают не против войны, а против поражения США в этой войне. Как в свое время сказал Шлезингер, критикуя Джозефа Олсопа [61] , сторонника правого крыла и приверженца войны во Вьетнаме: «Все мы молимся, чтобы мистер Олсоп был прав, считая, что США победят». А если он окажется прав, «все мы отдадим должное мудрости и политической прозорливости американского правительства», сумевшего добиться победы в этой войне даже ценой превращения Вьетнама «в страну руин и пепла». Но ожидания Олсопа, вероятно, слишком оптимистичны, поэтому нам приходится быть противниками войны. Вот так выглядела оппозиция войне. Позднее, когда эта война стала совсем непопулярной, оппозиция стала выглядеть иначе.

Кстати говоря, можно заметить, что в либеральной идеологии мало что изменилось. Теперь «мы все молимся» о том, чтобы мистер Кристол был прав, считая, что с большим числом войск мы победим в Ираке. И если он окажется прав, мы сможем отдать должное «мудрости и политической прозорливости» администрации Буша, сумевшей создать вассальное государство – которое мы назовем независимым – даже ценой превращения Ирака в «страну руин и пепла». Но, возможно, Кристол тоже слишком оптимистичен.

Итак, мы возвратились в 1967 год, когда интеллектуальный мир был во многом таким, каким его описывал Шлезингер, – уповал на победу и был глубоко обеспокоен тем обстоятельством, что мы никак не можем разгромить этих маленьких желтых ублюдков. А тут вышел на сцену Израиль и показал, как нужно обращаться с этим «третьим миром»: нужно просто бить их ногами по лицу. Израиль заработал много очков на свой счет. Многие, шутя, предлагали послать Моше Даяна [62]  во Вьетнам, чтобы выправить ситуацию.

Кроме того, кое-что происходило тогда и в самих Соединенных Штатах. Наступил период, который сейчас называют «временем потрясений», то есть временем, когда наше общество становилось гораздо более цивилизованным. Начиналась борьба женщин за свои права, сформировалось студенческое движение. Студенты отказывались просто слушать приказы. Мартин Лютер Кинг приступил к организации движения бедняков. Люди, которые, как предполагалось, должны были пассивно, молча соглашаться, вдруг начали отстаивать свои права. Это внушало ужас. И в этом случае пригодился опыт Израиля: нужно просто бить их ногами по лицу.

Вскоре после этого в Нью-Йорке произошел конфликт с общинами Оушн Хилл и Браунсвилл [63] , то есть между профсоюзами учителей и афро-американцами. В профсоюзы учителей входило много евреев, потомков более раннего поколения иммигрантов, которые работали не покладая рук, как ирландцы и выходцы из других стран. Они стали «белыми воротничками» и добились лучшего материального положения.

А теперь афро-американцы, находящиеся на нижних ступенях социальной лестницы, попытались повторить то, что сами они проделали на тридцать лет раньше – завести свои собственные школы и бороться за свои права. И на этой почве возник острый конфликт. Я вспоминаю как из-за него мои родственники, состоявшие в профсоюзе учителей и бывшие всю свою жизнь коммунистами, внезапно превратились в ультраправых радикалов. И снова, пусть символически, Израиль показал нам, как решать подобные конфликты.

Кроме того, поддержку Израиля можно эксплуатировать как оружие против ненавистных «новых левых». Дэниэла Берригана и его юных учеников, которые не проявляли должную почтительность, можно было обвинить в недостаточно восторженной поддержке Израиля. Они были по большей части всего лишь миролюбивыми сионистами, что и послужило причиной нападок на них и обвинений в желании уничтожить Израиль и установить на его месте кровавую диктатуру. Ирвинг Хоу проявлял особое рвение в нападках такого рода, хотя были и другие любители. Я в то время сталкивался с большим количеством таких нападок, которые в настоящее время успешно замалчиваются – это интересные свидетельства обмана, к которому прибегают, чтобы услужить властям, а часто и для саморекламы. Я думаю, что все эти события имели очень глубокие последствия. С тех пор вам вбили в голову сильно искаженную картину Израиля и израильско-палестинского конфликта. Но Американо-Израильский комитет по общественным связям (AICOS) тут ни при чем. Первую скрипку здесь играет вовсе не он.

Миршаймер и Уолт ограничиваются узкими рамками. Они останавливаются на характеристике собственно произраильского лобби, а затем переключают внимание на некоторые еврейские организации. И все же они отмечают, что самая большая по численности группа – и, возможно, политически наиболее влиятельная – это правые евангелисты. Они могут быть антисемитами, но решительно поддерживают все действия Израиля, потому что на то воля Божья. И в этой связи я думаю, что роль интеллектуального сообщества – средств массовой информации, журналистов, многих ученых – очень сильно недооценивается.

AICOS не смог запретить постановку спектакля о Рэйчел Корри. Хотя они и хотели бы это сделать, но у них нет экономической власти над средствами массовой информации. Конечно, у них есть влияние на Конгресс, но если присмотреться к этому влиянию, то в основном оно окажется символическим. Конгрессменам очень легко принять резолюцию, которая, как они знают, не будет реализована, но принесет им поддержку избирателей. Так, Конгресс едва ли не ежегодно голосует за переезд посольства США в Иерусалим. Они знают, что этого не произойдет, поскольку такой шаг будет чреват неприемлемыми последствиями. Однако они проголосовали за этот законопроект, огласили его с трибуны Конгресса и собрали пожертвования на проведение своей избирательной кампании.

Миршаймер и Уолт утверждают также, что произраильское лобби – в основном AICOS и ему подобные – нанесло вред национальным интересам США.

Но что такое «национальные интересы»? Этот загадочный термин используется в так называемой «реалистичной теории международных отношений». Согласно реалистической традиции, на которой воспитаны Миршаймер и Уолт, государства проводят политику в соответствии с их национальными интересами. Но что под этим подразумевается? Я думаю, что Адам Смит был прав, когда говорил, что «национальные интересы» – это интересы «главных архитекторов» политики. В его время такими архитекторами были купцы и фабриканты. Сегодня эту роль играют многонациональные корпорации и иже с ними.

Но школа реалистической традиции не обсуждает этот вопрос. Реалистичная теория международных отношений почти полностью игнорирует распределение власти внутри страны.

Если вернуться к концепции Адама Смита, то с этих позиций легко проверить истинность тезиса Миршаймера и Уолта о том, что политика США по отношению к Израилю противоречит нашим национальным интересам. Если бы Миршаймер и Уолт были правы, моей радости не было бы предела. Мне бы не пришлось беспокоиться, писать статьи, давать интервью, выслушивать потоки брани. Я бы оставил все эти занятия. Я бы надел пиджак и галстук, чтобы отправиться с визитом к Уоррену Баффетту [64]  и в штаб-квартиры корпораций Lokched Martin, Intel и Exxon Mobil. Я бы с чувством объяснил им, что их интересам угрожает одно лобби, которое они, с их политическим весом и экономической мощью, могут выключить из игры в считанные секунды. Этот тактический вывод следует из тезиса Миршаймера и Уолта. Но никто не собирается применять эту тактику в действительности, и понятно почему – потому, что Адам Смит был прав и наши «главные архитекторы» политики процветают. Например, только вчера Exxon Mobil объявила о своих огромных прибылях, которые превышают прибыли любой американской корпорации за всю историю США и даже превосходят ее собственный прошлогодний рекорд. Lokched Martin тоже купается в деньгах. Уоррен Баффетт только что скупил акции крупного промышленного комплекса в Израиле, а Intel разместил там свои основные производственные мощности. Этот список можно продолжить. Архитекторы политики чувствуют себя прекрасно, и никто не наносит ущерба их интересам.

Я думаю, что политика США в отношении Израиля наносит большой ущерб американскому народу и будущим поколениям. Но в политике с этим мало считаются.