Будет по-моему

— Успокой Злату, а я сам к тебе подойду, решим вопрос, — храбро и по-мужски, но мне хочется стукнуть Сахарова. Нашелся мне тут смельчак. Макар никак не комментирует, смотрит на меня, вытирает большими пальцами слезы. Славка выходит и закрывает дверь, оставляя нас одних.

— Душу мне выворачиваешь, — гладит костяшками пальцев влажные щеки. — Прекрати лить слезы из-за этого утырка.

— Макар, он нормальный. Славка нормальный, просто друг, — спешу объясниться. Злится, что о другом тепло отзываюсь. — Он меня защищает…

— От кого? — глаза сужаются, появляется хищный оскал. Говорить про Меленчука?

— На курсе разное бывает, кто-то может пошутить неудачно, нахамить, — ухожу от прямого ответа.

— Больше никто не посмеет тебя тронуть, у тебя есть я, Золотинка, — твердым голосом. Ему неприятно, что меня может оберегать кто-то другой. Он даже в этом собственник и эгоист. — Любую проблему порешаем, только ничего не скрывай, — требовательно.

— У меня не должно быть друзей?

— Пусть будет рядом, только… твою… — я понимаю, что он глотает матерные слова – прогресс. — Злата, не смотрит парень на девушку, как на друга. Мы так устроены. Инстинкт, понимаешь? Мужику неважно, подруга или нет, все равно в постель затащить хочется, попробовать. И этот… друг твой, — выплевывает зло, — тоже хочет, он даже не скрывает. А я, оказывается, бешено ревнивый… — большим пальцем водит по нижней губе, оказывается, это возбуждает. — Не позволяй другим мужчинам к себе прикасаться, Злата, прошу. Мне убивать хочется, когда других вижу рядом с тобой. Не переводи меня в режим берсерка, — от его признания охватывает волнение, хотя страх тоже присутствует. — Девки любят ревность вызвать, на нервах поиграть, — продолжает он. — Мотивируют непонятно на что. Не нужно провокаций. До тебя я очень голодный и дикий, мне тормоза внутренние отказывают, не срывай меня. Я и так дам все, что нужно.

— Я не собираюсь ничего такого делать

— Знаю, ты у меня правильная девочка, — целует в висок, легко касается губ, будто продолжает успокаивать. — Я клуб снял на восемь вечера, пригласи кого хочешь, хоть весь курс, я друзей подтяну.

Это так неожиданно, что я ничего лучше не придумываю, чем спросить:

— Зачем?

— Отметим твое восемнадцатилетние как следует. Потом ко мне поедем.

— К тебе? — еще больше теряюсь. Ощущение, будто меня, не спросив, посадили на самые высокие «американские горки», я до ужаса пугаюсь на крутых виражах и не уверена, что доеду до конца трассы живой.

— Злата, — привлекает внимание, прямо смотрит в глаза. — Не трону, слово даю, но спать будем в одной постели, — говорит уверенно, давит интонацией. — Возьми пижаму – или в чем ты там спишь.

— Я не…

— Злата, я хочу, чтобы ты привыкла ко мне. Легкий петтинг, и спать тебя уложу рядом с собой, — от его слов мое тело охватывает огнем. Макар так свободно говорит об интиме, как я о еде не говорю.

— Макар… — мне нечего сказать, я не должна соглашаться, но мне хочется сделать этот шаг.

— Какой бы я голодный ни был, силой не возьму, — продолжает уговаривать, хотя просительных нот в голосе в помине нет. — Ты сама захочешь, я подожду… — биологический возраст Кайсынова сильно уступает психологическому, я будто со взрослым мужчиной рядом нахожусь. Чувствуется жизненный опыт. Хищник умело загоняет жертву в свое логово, все его слова, касания, запах, дыхание, тон голоса вызывают волнение… там, внизу, так приятно стягивает, скручивает…

— Хорошо, — соглашаюсь я…

Макар

Вовремя напоминаю себе, что у Златки сегодня праздник. Взрослая теперь моя девочка, и я без всякой головной боли и тормозов могу ее везде… целовать. Пока только целовать. Думать только членом с ней не получается, Золотинка все мои жилы в своих маленьких кулачках держит и натягивает их до разрыва. Утрамбовать ее однокурсника желание не проходит. Все, что касается Златки – я бешеный и неуравновешенный. Но бля… Она меня слезой остановила, будто под дых мне скоростной поезд врезался. Эмоции, плещущие в ее колдовских глазах – мои личный фетиш, но только не боль и страх. От этих эмоций меня загибает. Больнее, чем ей, в тысячу раз. Нужно учиться сдерживать свои звериные порывы. Не могу же я ее дома закрыть и никого к ней не подпускать. Хотя идея и кажется заманчивой, но я захлебнусь в ее боли и одиночестве.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сахаров, как и обещал, сам меня находит. Дерзкий, смелый. Понимал ведь, что я раздавлю его, но заступился. И как бы меня ни крыли собственнические инстинкты, за это я могу его уважать.

— Я поговорить, — пацаны кидают на нас вопросительные взгляды.

— Отойдем, — Златка только моя забота, могу поделиться мыслями и проблемами с Тимом и Демьяном – они семья, остальные стоят особняком.

— Я не претендую на Алаеву, — смело глядя в глаза.

— Претендуешь… но знаешь, что я не уступлю, поэтому отступаешь, — не собираюсь щадить его самолюбие. Пусть спасибо скажет, что мои кулаки до сих пор в карманах.

— Я отступил, потому что Злата видит во мне только друга.