Будет больно, моя девочка (СИ)

— Ладно, — громко вздыхаю, — мне домой пора, не могу тут с тобой больше сидеть, Сень, — улыбаюсь. — До завтра.

Стучу каблуками погромче, чтобы он отчетливо слышал, как я ухожу.

До последнего жду от него хоть какую-то реплику или проклятие, но Мейхер молчит. Обиделся, что ли?

В последний момент забираю с собой его шмотки. Воровства у нас вроде не было никогда, но мало ли. У меня будет всяко сохраннее, чем здесь без присмотра.

Выключаю телефон Арсения и убираю его себе в сумку. С рюкзаком сложнее, приходится замотать его в свой пиджак, а потом незаметно выскочить из школы через черный ход.

На детской площадке, куда младшеклассников выводят во время продленки, меня ждет Вера. Мы условились встретиться здесь. Она должна была ждать меня час, а потом бежать в спортивный корпус и, если меня там не обнаружит, бить тревогу.

Когда видит, что я иду, Мельникова спрыгивает с качелей. Дерганая вся, за километр видно.

— Ты живая? Все нормально? Он понял?

— Нет, — выпаливаю с широченной улыбкой, а у самой глаза, наверное, шальные. До сих пор не верю, что вышло. — У меня получилось. Я его закрыла и даже телефон забрала, — тянусь в сумку за трофеем, — вот. И шмотки, — трясу рюкзаком.

— Ты сумасшедшая. Он это точно так просто не оставит, Май.

— Ну, все это будет завтра. А сегодня битву выиграла я, — задираю нос, а потом скатываюсь в хохот. — Да ладно тебе, Вер, ну что он сделает? В бассик меня еще раз столкнет? Или запрет где-то? Я буду осторожна, — подмигиваю и вижу, как на территорию въезжает папина машина.

Я специально попросила его приехать не к центральному входу.

— Тебя подкинуть?

— Ага, — Вера понуро кивает.

— Ну ты чего?

— Я их боюсь. Ты вообще видишь, что происходит? В классе? В школе?

— Вижу. Поэтому Мейхер тем более должен знать, что есть люди, которые его не боятся, Вера. Если мы все сложим лапки, что тогда будет, м?

— Ну не знаю…

— Идем.

— А если его не откроют? Ты же телефон забрала. А уборку утром делают…

— Ты серьезно? В десять будет тренировка по плаванию. Так что максимум до десяти он там и просидит. Я же подготовилась, все узнала заранее, Вер.

— Ну ладно.

— Пошли уже. И вообще, что это ты его жалеешь?

— Я не его жалею, а за тебя переживаю. Он точно придумает месть.

— Пусть думает, главное, чтоб мозги от натуги не лопнули, — хихикаю, открывая дверь в мерсе.

— У кого это у вас там мозги лопаются? — интересуется папа, который меня слышал.

Черт!

— Да так, пап, мы о своем, — пропускаю Веру вперед.

Усаживаемся напротив папы. Он еще в прошлом году пересел на минивэн V-класса, чтобы было комфортнее стоять в пробках. Вытягиваю ноги, но такое шилопопие начинается, что усидеть на месте оказывается невероятно сложной задачей. Адреналин так и долбит.

Папа это замечает. Чувствую, как несколько раз бросает на меня вопросительные взгляды, но, пока в машине присутствует Вера, ничего не спрашивает. Зато вот подруга начинает нервничать еще сильнее. Как только мы забрасываем Мельникову домой, в воздухе начинают витать предпосылки разговора.

Снова ловлю на себе отцовский взгляд.

— Пятерку получила, — улыбаюсь до ушей.

— С каких пор ты так радуешься оценкам?

Папа упирается в подлокотник и подпирает кулаком подбородок.

— По химии. Ты же знаешь, как я ее не люблю. Вот и радуюсь, — болтаю ногами, зажимая ладони между коленей.

— М-м-м. Чувствуется ложь, — папа ухмыляется. — Не подскажешь, в каком именно месте?

— Ну, па-а-а-а-п, — закатываю глаза. — Чистая правда.

Пятерку на химии я и правда получила, поэтому, если родители вдруг решат посмотреть электронный дневник, что вряд ли, я буду кристально чиста.

— А ты сегодня уже поработал? — перевожу тему. — Или уедешь?

— Все на сегодня. Выбрался пораньше.

— Класс. Может, позовем маму поужинать в «То-то»?

«То-то» — наш ресторанчик. Не в плане владения, просто мы бываем там несколько раз в месяц уже как лет десять.

— Хорошая идея. Тогда сейчас домой, — папа смотрит на часы, — уроки сделаешь, заберем маму и поедем.

— Договорились, — откидываюсь затылком на подголовник.

Уже хочу прикрыть глаза, когда папа вдруг произносит:

— Мне утром ваша Голубева звонила.

Тут же напрягаюсь. Крепко зажмуриваюсь на несколько секунд, а потом приоткрываю один глаз. Им с папиным взглядом и встречаюсь.

— Жалуется на тебя. Говорит, хамишь директору, Майя. С ней переговариваешься.

— И что ты ей сказал? — почти пищу.

— Что обязательно приму меры.

— Какие? — кусаю губы.

— Ну вот мы с тобой вроде как разговариваем. Нет?

Выдыхаю через нос, да так громко, что с потрохами себя сдаю.

— Причину своего поведения не расскажешь?

Раздумываю немного. Пытаюсь сформулировать хоть какую-то мысль, но не выходит, честно говоря.

— Ну я… Я… У меня… Ты знаешь же… Я… — рассматриваю свой маникюр.

— Содержательно.

Вскидываю взгляд, замечая папину ухмылку.

— По существу что-то будет?

— Они просто придираются. Все, пап. Все ко мне придираются, потому что я говорю правду, которая им не нравится.

Папа закатывает глаза.