Будешь моей

В ужасном расположении духа доползла до университета. Всю дорогу мне казалось, что по затылку и спине то и дело скользит чей-то взгляд. Пару раз обернулась, но никого знакомого не заметила. В автобусе ехало лишь три человека и чей-то белоснежный огромный пёс.

— Эль, — Кир нагнал меня в коридоре, когда я уже подходила к аудитории, — ты почему трубку не брала? Я двадцать минут ждал тебя под подъездом.

— Прости… — я потёрла лоб ладонью. — Я с бабушкой немного поссорилась… Слушай, Кир, я должна тебе кое-что сказать…

— Эль, я могу стать донором для твоей сестры, — прервал меня парень. — Я на прошлой неделе сдал все анализы, сегодня с утра мне сообщили, что можно проводить операцию.

— Кир… Боже, Кир, — я бросилась к нему на шею и стала лихорадочно целовать его лицо. — Я тебя обожаю.

— Но не как парня, крошка, — немного грустно улыбнулся Кирилл.

— Кир… — я попыталась что-то объяснить, но парень мягко прижался губами к моему лбу и перебил:

— Пара началась, Эля. Беги. Вечером поговорим.

Я кивнула и молча поторопилась в аудиторию. Лишь на входе замерла и обернулась. Моё сердце остановилось, а затем загрохотало в ушах, когда увидела Максима, направляющегося в сторону Кира. Чёрная футболка облепляет тело, руки засунуты в карманы джинсов, на ногах мощные чёрные ботинки. Но внимание привлекли синяки на лице и руках. Огромные, уродливые, совсем свежие. Сердце застонало от боли, а кончики пальцев закололо от желания каждый синяк, каждую рану обработать, помочь им скорее сойти со смуглой кожи. И будто мой взгляд почувствовав, Макс перевёл взор голубых глаз на меня. Сбился вдруг с шага и прищурился. Мне показалось, что крылья его носа затрепетали, как у человека, который к чему-то принюхивается. А в следующий миг я вбежала в аудиторию, когда увидела, что он сменил траекторию и движется теперь на меня.

Всю пару боялась (и надеялась), что он зайдёт в аудиторию. Что вновь обхватит своими огромными руками и склонится, чтобы сорвать поцелуй с моих губ. И что-то мне подсказывает, что в этот раз я не буду сопротивляться.

После пары поспешила в туалет, чтобы охладить пылающие щёки и хоть как-то собрать мысли в кучу. Плеснула ледяной водой в лицо и упёрлась руками в край раковины, тяжело дыша.

— Ты же уже проиграла, Эля, — шепнула тихо, с горькой улыбкой глядя на себя в зеркало.

Опустила низко голову и тяжело задышала. Проиграла. Влюбилась без оглядки. В эти нахальные голубые глаза. В эти скулы. В эти пухлые губы и наглую кривую ухмылочку. Изначально не было никаких шансов. С первого взгляда на Максима я почувствовала эту тягу. Ненормальную. Пугающую. Сулящую боль и море слёз. Но даже то, что я его не видела две недели не спасло меня. Потому что в голове эхом его слова.

Ты будешь моей, Эля! Слышишь? Мне плевать, что ты выдумала! Ты будешь моей!

Но тут же трусливая часть меня вопрошает: зачем? Зачем я ему? Отбить у друга? Или потешить себя? Увидеть, как очередная глупая девчонка влюбилась и отдалась?

Но кто-то внутри тихо нашёптывает о том, что его глаза не лгали. Его горящие желанием и нежностью глаза… и… он ведь видел меня практически обнажённой, но даже не предпринял попыток зажать в углу. Хотя я видела, как горели его глаза. Пусть я неопытная. Но такой взгляд кричал о многом. Макс просто отвёз меня домой. Он…

Чёрт! Тряхнула головой и сцепила с силой зубы, я оправдываю его, идеализирую, вновь и вновь заставляю своё глупое и влюблённое сердце биться быстрее.

Снова плеснула холодной водой в лицо и чуть отошла в сторону, когда увидела, что рядом кто-то остановился.

— Привет, Элечка, — услышала ненавистный, вызывающий чувство тошноты голос.

Бросила полный безразличия взгляд на Настю, выключила воду и направилась на выход, но холодные пальцы с длинными ногтями перехватили запястье левой руки, протыкая кожу до крови.

— Даже не поздороваешься? — насмешливо бровь выгибает.

— Прости, Настюша, я со шлюхами не вожусь, боюсь заразу какую-нибудь подцепить, — во рту становится горько от таких слов. Я не привыкла грубить. Но эти слова ничего в сравнении с тем, что сделала со мной эта девушка.

— Мразь, — она замахнулась, чтобы отвесить мне пощёчину, но передумала, — не стану портить твоё личико, за него мне обещали много бабок. Очень много бабок, — пальцы девушки сжимают мои щёки.

Я дёргаю головой и, не раздумывая, плюю ей в лицо.

— Сука! — ревёт Настя.

— Это как посмотреть, — поглаживаю своё запястье, которая девушка выпустила из своей хватки. — За что, Настя? — спрашиваю тихо. — Что я тебе сделала?

— Ничего! — смеётся в голос, брызжа слюной. — Просто ты меня бесишь. Вся такая правильная, божий одуванчик. Так, Настя, нельзя. Это, Настя, неправильно… Любовь своей жизни она ждёт, — вытирает лицо и включает воду, засовывая руку под струю. — Нет любви никакой, дура. Только трах за деньги.

Я молча развернулась и покинула туалет. Но Настя не унималась, побежала следом за мной: