Будда

Что же нового привнесла в мир идей орфическая традиция Древней Греции? Во-первых, в ней объясняется, как и при каких обстоятельствах появился на Земле человек. Оказывается, он был сотворен Зевсом из пепла титанов, сожравших его сына Диониса. Таким образом, в человеке сталкиваются в постоянном противоборстве два начала. Одно из них низшее, титаническое, связанное с телом. Оно подвержено необузданным страстям и пагубным желаниям. Другое начало, высшее, дионисийское, отождествляемое с душой. Во-вторых, душа постоянно стремится освободиться от тела. Только пройдя через нравственные испытания, она достигает этой вожделенной цели.

Обратимся к наблюдениям профессора Арсения Николаевича Чанышева (1926–2005), философа, поэта и мыслителя, автора прославившего его философского шедевра «Трактат о небытии». Вот что писал профессор:

«…в орфизме содержатся представления, сходные с древнеиндийскими взглядами о переселении душ (сансара), и вера в закон воздаяния за прошлые действия (карма); представления, обозначаемые термином “метемпсихоз”, переодушевление, которое продолжается до тех пор, пока в человеке не победит дионисийское начало и он целиком не очистится от титанического. Отсюда орфический культ. Регулярные очистительные церемонии и обряды (отказ от бобовой и мясной пищи, от убийства и от жертвоприношения животных — ведь между людьми и животными орфизм не видел принципиальной разницы: те и другие связаны переселением душ, которые, подчиняясь закону воздаяния, проходят не только через тела людей, но и через тела животных; орфик не должен был вносить в храм шерсть или быть погребенным в шерстяной одежде и т. д.). Хотя орфизм считал земную жизнь злом, орфики запрещали себе самоубийство, как не освобождающее душу от метемпсихоза, а еще более его отягощающее»[193].

И, в-третьих, благочестивая жизнь человека освобождает наконец-то душу от тела. Тело — могила души. Оно находит счастливое успокоение в беззаботном существовании на «островах блаженных».

Орфическая традиция не обходит стороной и судьбы неправедных людей в загробном мире. Древнегреческий философ Платон (427–347 гг. до н. э.), ученик Сократа (ок. 470/469—399 гг. до н. э.) и учитель Аристотеля (ок. 384–322 гг. до н. э.), сатирически описывает нечестивцев, пребывающих в Аиде в какой-то болотной жиже и занимающихся бессмысленным трудом — они носят решетом воду.

Надо сказать, что Платону были не по душе грубые религиозные обряды последователей орфизма, поэтому он их и высмеял. Он стоял на том, что души очищаются в результате победы разума над страстями, когда человек избавляется от низменных желаний и недостойных целей. Изначально благородная человеческая душа освобождается от заточения в теле путем сострадания к людям.

Духовное и культурное влияние Древней Греции на окружающий мир никто особенно не оспаривает, пока речь не заходит об Индии времен Гаутамы Будды. При вполне понятной пристрастности к своему родному, национальному не хотят замечать реального масштаба этого, ни с чем не сравнимого, воздействия эллинов на интеллектуальную жизнь народов древности. Оно сказалось, например, даже на формировании структуры священных текстов Ветхого Завета. Вот как эту точку зрения аргументируют профессора Ф. Кассюто и В. Я. Порхомовский: «Канонический текст Biblia Hebraica, установленный школой Йавне в 90 г. н. э., включает 24 книги. Процесс кодификации начался в Александрии тремя столетиями ранее с деления священного текста на три части: Тора (Закон, Пятикнижие), Пророки и Писания. В ту же эпоху в Александрии аналогичная процедура была осуществлена в отношении Илиады и Одиссеи, где также было введено деление на 24 книги. Современные 39 ветхозаветных книг составляют те же 24 книги, поскольку 12 малых пророков рассматриваются как одна книга, а также имеют место объединение других книг — книги Царств, Хроник (Паралипоменон), Ездры-Неемии и т. д. 24 книги Илиады и Одиссеи соответствуют числу букв в греческом алфавите — 24 буквы. Эти 24 канонические книги делятся на 21 прозаическую книгу и три поэтических: Псалтирь, Притчи Соломона и Книга Иова. В еврейском алфавите 22 буквы, поэтому направление заимствования не вызывает сомнения»[194].

Вся беда в том, что начиная с XIX века борьба за отечественные приоритеты отодвинула в тень очевидные заслуги Древней Греции перед общемировой культурой.