Будапештская весна

Будапештская весна

БУДАПЕШТСКАЯ ВЕСНА Роман

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

К рождеству 1944 года кольцо вокруг Будапешта сомкнулось. Советские войска, несколько недель тому назад форсировав под Будапештом Дунай, повернули затем на север и неожиданно для противника соединились в районе Эстергома с частями, развивавшими быстрое наступление вдоль левого берега реки. С этой минуты на протяжении последующих семи недель ни по земле, ни по воде уже никто не мог ни выбраться из окруженного города, ни проникнуть в него.

Кольцо окружения разрезало гитлеровские войска пополам. Часть их была оттеснена на запад и безуспешно пыталась пробиться оттуда к Будапешту. А около ста восьмидесяти тысяч немецких и венгерских солдат застряли в самом городе, перейдя к обороне. Помимо этих войск в кольце оказались также несколько тысяч одиноких, отрезанных от своих частей венгерских солдат, которые с увольнительной или без нее приехали в Будапешт из частей, расположенных в Задунайском крае, на рождественские праздники, а обратно вернуться уже не смогли.

О том, что кольцо смыкалось именно сейчас, в этот рождественский вечер, в Будапеште знали, разумеется, немногие.

Серое, одноцветное небо, на котором уже много дней подряд не было видно ни солнца, ни звезд, темнело быстро и рано. Днем вдалеке слышались орудийные залпы, сопровождаемые продолжительным эхом, похожим на гул закатываемых в подвал пустых бочек. Однако к вечеру стихли и они. Трамваи уже не ходили, синие автобусы давным-давно были угнаны в Австрию, лишь изредка по темным безлюдным улицам проносились крытые военные автомашины.

Когда линия фронта с отдаленных рубежей, обозначенных только на военных картах, приблизилась к столице, днем и ночью можно было слышать беспрерывное завывание сирен, возвещавших об очередном воздушном налете противника. Побесновавшись несколько дней, они неожиданно замолчали. Приготовления к рождественскому вечеру велись за окнами, плотно завешенными шторами, одеялами, затянутыми черной светозащитной бумагой, с опущенными жалюзи. Будапешт, «жемчужина Дуная», еще ни разу не встречал рождество в столь мрачной и угнетающей атмосфере.

По проспекту Ракоци от Восточного вокзала в сторону Дуная торопливо шагали двое солдат. Навстречу им почти не попадалось прохожих. Их тяжелые ботинки гулко стучали по тротуару. Оба рядовые, без знаков различия. Один, повыше ростом, носил нашивки вольноопределяющегося. Солдатское обмундирование было явно мало для его крупной фигуры, шапка съехала набок, обнажив густые, мягкие каштановые волосы. Родился он в Будапеште, прожил здесь двадцать два года и теперь, после недолгого отсутствия, был поражен немым молчанием всегда шумной столицы. Второй солдат, ростом пониже, был примерно одинакового с первым возраста, черноволосый, с хитрым лисьим взглядом. На нем был засаленный, залатанный френч и рваные ботинки. Он попал в Будапешт впервые в жизни.

Два дня назад оба они выехали из Дьёра, где командование концентрировало остатки венгерских частей, разбитых русскими войсками в Словакии и Задунайском крае, чтобы после перегруппировки вновь бросить их в бой.

Того, что повыше ростом, звали Золтаном Пинтером. В Дьёре он служил ротным писарем. Получив на праздники пять дней отпуска, он направлялся в Будапешт, чтобы навестить семью. Однако он поехал бы туда и без разрешения, так как решил больше не возвращаться в свою часть, а переодеться в гражданскую одежду и дождаться в Будапеште прихода русских. Раздобыв в канцелярии несколько чистых бланков, Золтан проштемпелевал их оставленной без присмотра батальонной печатью. Так он выправил поддельную увольнительную и своему спутнику, Берталану Гажо, с которым познакомился в роте. В Дьёре в те дни царил полный хаос, и исчезновения Гажо никто даже не заметил. Венгерские солдаты к тому времени начали дезертировать уже тысячами. Одни пробирались домой, в деревню или в город, другие через линию фронта пытались перебежать к русским, а некоторые превращались попросту в бродяг, бесцельно шатающихся по дорогам.

За два дня, где на поезде или на лошадях, где на попутных грузовиках, а где и пешком, Пинтер и Гажо добрались до Будапешта. Дорогу им то и дело преграждал людской поток, создававший пробки на железнодорожных станциях, перекрестках дорог и чуть ли не в каждом селе. Точнее, это были два встречных потока: те, кто имел реальное или воображаемое основание бояться прихода советских войск, устремлялись на запад, а остальные, по горло пресытившись этой войной, раскаиваясь в том, что бежали за Дунай, двигались теперь на восток.

На пересечении Бульварного кольца оба солдата решили осмотреться и подождать, не подвернется ли какая-нибудь попутная машина до Буды.

— Это что? — спросил тот, что был пониже ростом.