Будь со мной

— Ну, тебя нам обмануть не удалось. — Его красивое лицо оставалось непроницаемым.

— Я кое-что знаю о твоем прошлом. И потом, трудно не заметить, как мало вы разговариваете друг с другом. Твой отец — очень интересный человек.

Шеннон очень нравилось после обеда беседовать с королем и Элоизой о том, что происходит в мире, и о недавно прочитанных книгах.

Хотя Энрике Медина жил отшельником, он был в курсе всех последних новостей. Эти беседы помогли Шеннон понять, например, что он совсем не так немногословен со своей дочерью, как с Тони.

— А что ты приготовила для Колби? — неожиданно поинтересовался Тони.

Вопрос удивил ее, но если это поможет ему разговориться…

— Тосты. Он очень любит их есть, когда чем-нибудь расстроен. Колби нравится, когда я режу тосты на кусочки. Потом он сам может обмакнуть их в сироп. Самостоятельность и независимость значат очень много даже для трехлетнего ребенка.

Они много значат и для взрослых. Шеннон взяла свою тарелку, доела пирожное и дочиста облизала ложку.

Зрачки Тони расширились так, что радужная оболочка почти исчезла. Он смотрел на нее пристально, жадно. Тело Шеннон мгновенно отреагировало.

Она опустила ложку на тарелку:

— Тони, почему ты до сих пор не спишь?

— Я сова. Некоторые считают, что я страдаю бессонницей.

— Бессонницей? Я этого не знала. — Она мрачно улыбнулась. — Хотя как я могла это знать, если мы ни разу не провели вместе ночь? Давно это у тебя?

— Я всегда был таким. Мама испробовала все что можно, а потом разрешила мне не ложиться спать. И она готовила для меня ужин поздно вечером.

— Твоя мама, королева, готовила ужин?

— В ее жилах текла королевская кровь, но в Европе есть множество людей с голубой кровью и мизерными деньгами. Мама с детства училась основам ведения домашнего хозяйства. Она настаивала на том, чтобы и мы, ребятишки, забегали в кухню. Из соображений безопасности нам запрещалось появляться в очень многих местах, и ей хотелось, чтобы мы хотя бы научились сами готовить что-нибудь несложное.

— А что она тебе готовила?

— «Циклопа».

— Что?!

— Это такая яичница с хлебом. В середине ломтика делалось отверстие, и в него выливалось яйцо. Желток глядел как…

— Как циклоп. Моя мама называла это «Желтый глаз».

Воспоминание об обычном желтке неожиданно сблизило ее с Тони.

Он слегка улыбнулся:

— Слово «циклоп» нравится таким задиристым мальчишкам, как я.

К черту дистанцию! Не надо ждать, когда он сделает первый шаг. Шеннон коснулась его руки:

— Твоя мама, наверное, была замечательной.

Тони кивнул:

— Думаю, да.

— Думаешь?

— Я мало что помню. Ведь она рано… умерла. — Он погладил ее ладонь.

В его глазах заскользили тени, мрачные, как грозовые облака. «Умерла» — неподходяще слово. Молодую мать убили только потому, что она была женой короля.

Тони достойно прошел через страшные испытания, а ее муж занялся мошенничеством и умер как трус.

Шеннон сидела очень тихо, не двигаясь. Ее сердце ныло и тянулось к Тони как-то совершенно по-новому.

— А что ты помнишь о ее гибели? О бегстве с Сан-Ринальдо?

— Очень немного. — Он смотрел на их соединенные руки. — Мне было только пять лет.

Шеннон решила не отступать:

— Горькие события обычно врезаются в память. Я, к примеру, помню автомобильную аварию. Мне тогда было года два, не больше. — Она не отступит, поскольку теперь у нее появилась возможность понять человека, который скрывается за улыбками и широкими жестами. — Я все еще помню ярко-красный цвет «фольксвагена».

— Наверное, ты позже видела фотографии таких машин, — бросил Тони, явно не желая продолжать. И вдруг он поднял глаза. Взгляд его был полон бравады. Грозовые облака бежали быстрее с каждой пульсацией жилки на виске. Он погладил руку Шеннон. То была сексуальная ласка. — Ну когда же ты попросишь меня о поцелуе? Я так тебя желаю, что готов проверить этот стол на прочность.

— Тони, ты слышишь, что говоришь? — Она была разочарована и даже немного обижена тем, как он обходится с ней. — Ты то идеальный рыцарь, то сама сдержанность, то вдруг открываешься передо мной. А теперь ты делаешь мне предложение в не самой вежливой форме, надо сказать.

Он напрягся так, что мышцы вздулись под рубашкой.

— Поверь, я хотел тебя каждую секунду каждого дня. Я дошел до того, что мечтаю взять тебя прямо сейчас, и к черту всех, кто может сюда войти. И тем не менее я спрашиваю себя: подходит ли тебе безумец по имени Тони Кастильо?

Разум слал Шеннон предупреждения, но ее тело зажглось в ответ на его слова.

Что ж, пусть ему будет хуже. Она не отступит.

Глава 10

Тони страстно желал, чтобы Шеннон вновь оказалась в его постели, но она ухитрилась между приготовлением сэндвича и разговором о яичнице разрушить стену, разбудить воспоминания, которые лучше оставить в прошлом. Это отвлекало. Причиняло боль. Ни к чему не вело.

И теперь в нем бушевала злость.

— Ну, и что это будет? Секс здесь или в твоей комнате? — поинтересовался он.

Шеннон не дрогнула, не ушла. Ее мягкая рука по-прежнему лежала на его руке. Она смотрела на него, и в ее глазах за стеклами очков плескалась печаль.

— К этому ты шел всю неделю?