Будь со мной

— Как всегда поступал ты? — не выдержал Тони. У него не было сил выносить словесные игры отца. — Спасибо, не надо.

Обещанный месяц пройдет, и ноги его больше не будет на этом острове. Раньше воспоминания о жизни здесь были невеселыми, теперь они выворачивали его наизнанку.

Энрике наполнил свой стакан и тут же опорожнил его.

— Я доверился сердцу, когда покидал Сан-Ринальдо. Я так боялся за жену и сыновей, что не до конца продумал план побега.

Непоколебимый Энрике признает, что совершил ошибку? Тони потребовалось несколько секунд, чтобы переварить это событие.

— Ты решил сыграть роль приманки? — усмехнулся он. — Звучит очень благородно.

— Не в этом дело. — Энрике опять наполнил стакан и задумчиво смотрел на янтарную жидкость. Во время болезни король ни разу не проявил слабость, но сейчас он был беззащитен перед призраками прошлого. Тони никогда не видел его таким. — Я самовлюбленно решил, что мой план идеален. Я руководствовался сердцем, а эти убийцы прекрасно знали, как воспользоваться моими слабостями.

Тони отставил свой стакан, не выпив ни капли. Сочувствие к отцу обожгло его. Он вдруг понял, каково сейчас приходится старику. Понял потому, что одна женщина заставила его посмотреть на Энрике с совершенно иной стороны.

— Ты сделал тогда все, что мог.

Сможет ли он сказать то же самое о себе, если речь зайдет о Шеннон?

— Я хотел все исправить, поселившись на этом острове. Я изо всех сил старался обеспечить надежное убежище моим сыновьям.

— Но мы отказались от защиты.

— Это не важно. Уезжая, вы увозили с собой умение постоять за себя, проложить себе дорогу в этом мире. И я горжусь вами.

Простые слова Энрике потрясли Тони. Отец не сказал ничего, ранее не известного, но в нем родилось и окрепло нечто новое. Понимание. Мать связала ему серебристый плед, чтобы он чувствовал себя защищенным. Так же поступил и отец. Пусть его методы не были идеальными, но ведь и ситуация отнюдь не была нормальной.

Это понимание, вероятно, отразилось на его лице, потому что отец одобрительно улыбнулся:

— А теперь, сынок, подумай о Шеннон, призвав на помощь логику, а не порывы влюбленного мальчишки.

Влюбленный мальчишка? Увы, это была правда. Тони любил ее, и это чувство затуманило его разум.

Он любит Шеннон, а потому следует успокоиться и вспомнить все, что ему о ней известно.

— Она от природы осторожная женщина, — начал Тони, — и не сделает ничего, что может повредить ее сыну. Если бы она хотела куда-то позвонить, то спросила бы у тебя или у меня, безопасно ли это.

— И какие же выводы ты делаешь?

— Мы не видели лица звонившей женщины. На ней был пляжный халат Шеннон. Следовательно, звонил человек, до тонкостей знающий нашу охранную систему и сумевший не показать свое лицо. Это женщина с похожей фигурой. Женщина, которая преследует свою выгоду и не слишком предана семье Медина. — И вдруг его осенило. — Элис?!

— Я бы поставил на нее. — Грозная ярость в голосе Энрике не предвещала ничего хорошего. — Ведь это она заказывала одежду для Шеннон. Ей ничего не стоило купить такой же халат…

Значит, Шеннон не сделала ничего дурного.

— Боже! — воскликнул Тони. — А не она ли навела «Глобал интрудер» на Дуарте? Как они смогли узнать его на фотографии? — Он положил руку на плечо отца. В первый раз за четырнадцать лет. — Где, к дьяволу, сейчас Элис?

— Оставь Элис мне. — Король опять взял командование на себя. — Разве у тебя нет более срочного дела?

Тони посмотрел на часы. До отплытия катера осталось всего пять минут.

Гудок катера возвестил о готовности к отплытию. Команда стояла по местам.

Шеннон с Колби на руках в последний раз взглянула на экзотический остров. Отъезд дался ей гораздо труднее, чем она полагала. Как она сможет жить в Галвестоне, где все будет напоминать о Тони? Придется начинать все сначала где-нибудь в другом месте.

— Мама! — Колби погладил ее по лицу.

Она выдавила из себя жалкую улыбку и сосредоточилась на милом личике сына.

— Я в порядке, родной. Все у нас будет хорошо. Давай поищем дельфинов.

— Нет, — сказал малыш. — А почему Тони бежит? Он поедет с нами?

Что?! Она посмотрела туда, куда указывал пальчик ребенка.

Тони мчался по причалу и что-то кричал, но из-за рева мотора Шеннон не могла разобрать, что именно. Она не решалась надеяться. Но ведь он всегда был непредсказуем.

Тони остановился, сгруппировался… О боже, неужели он собирается в самом деле…

Ох!

Ее сердце перестало биться, пока он летел по воздуху. Тони прыгнул на палубу с точностью и уверенностью опытного моряка и пошел к Шеннон ровными четкими шагами.

Он протянул ей букет морских водорослей, с которых еще стекала вода:

— Тебе придется напрячь воображение, так как у меня было мало времени. Представь, что это темно-красный гиацинт. Этот цветок символизирует просьбу о прощении. Я надеюсь, что ты примешь его вместе с моими извинениями.

— Продолжай. Я тебя слушаю.

Но Шеннон не взяла так называемый гиацинт. Тони должен сказать еще кое-что после того, что заставил ее пережить.