Будь моей игрушкой

— В контракте есть пункт о неразглашении. Но даже если бы его не было… — в его глазах вспыхнула злость. — Знаешь, наверное, мне стоило бы и вправду заставить тебя отсосать за эту бумажку, раз ты такого обо мне мнения. Какой смысл быть лапушкой, когда тебя по умолчанию считают подонком? Сначала ей стало стыдно. Настолько стыдно, что она уже открыла было рот, что бы извиниться.

Открыла и закрыла. Потому что сразу вслед за стыдом потом пришла мысль, что ди Форкалонен ничего не делает просто так. Если он отпускает ее, значит ему так выгодно. Может у него иные планы на Дженни? Узнать бы еще какие.

— Тогда я… пойду? Слова прозвучали вопросительно. Как будто она отпрашивалась у демона, как у мамы. Поняв это, Дженни разозлилась.

— Пойду! — повторила она решительно. И потянулась к ручке двери.

— Можешь, конечно, уйти, но пока я не погасил расписки, они будут действовать.

— О чем ты? — Детка, это же не просто бумажонки. На них магическая печать, а на твоем Чарли змея договора.

— Тогда погаси их! — Я могу, — он подмигнул. — Но советую просто переоформить обязательства на тебя. Если малыш Чарли будет знать, что должен тебе восемьсот тысяч, он превратиться в редкостного зайку.

— Ты хочешь, что бы я шантажировала Чарли ими? — возмутилась Дженни. — Никогда! «Я же не ты», — хотела добавить она, но передумала. Не стоит усугублять.

— Дело твое. Тогда дай сюда, — он требовательно протянул руку, и Дженни, поколебавшись, вернула расписки. Раум дотронулся до перстня на левой руке, и камень в платиновой оправе замерцал алым светом, на фоне которого отчетливо выделялся черный контур герба ди Форкалоненов — змей, обвившийся вокруг кинжала. Демон коснулся каждой бумаги, оставляя четкий оттиск.

— Вот теперь все, — он задумчиво посмотрел на девушку своими глазами — красными, как камень в родовом перстне.

Дженни внезапно смутилась. Не к место вспомнилась ванная в его доме, жадный взгляд, по-хозяйски наглые и умелые прикосновения его рук. Странно заныло внизу живота, и девушка стиснула колени, пытаясь избавиться от наваждения.

Он же сволочь! Гад, скотина, любитель поиздеваться и поиграть на нервах! Он ее раздел, облапил, довел до оргазма, а потом заставил пройти через самое невероятное унижение в ее жизни. Да и сегодня издевался все утро. Она должна его ненавидеть! Тогда почему вместо ненависти она ощущает это странное томление? Демон внезапно подвинулся к ней ближе, навис над запрокинутым лицом. Дыхание перехватило, и все мысли вылетели из головы. Обжигающе-горячие пальцы погладили щеку, скользнули вниз к губам и медленно обвели их контур.

Надо вырваться… послать его… сказать, чтобы не распускал руки… Надо… Надо… Раум ухмыльнулся с таким видом, словно читал ее мысли, и они ему нравились. Наклонился, почти касаясь губами ее губ.

— Я оказал тебе услугу. Что нужно сказать? — Катись в бездну! — он отпрянула, тяжело дыша. Вжалась в дверцу машины, не отрывая от ди Форкалонена испуганного взгляда. Но демон больше не пытался сократить дистанцию.

Только смотрел на нее все с той же загадочной улыбкой.

— Катись в бездну! — повторила девушка, пытаясь себя в чем- то убедить. Схватила расписки и выскочила из машины.

За ней никто не гнался, но Дженни все равно покинула парковку бегом. Как будто хотела убежать от собственных мыслей.

Глава 9

Раум откинулся на сиденье и небрежным щелчком пальцев поджег сигару.

Что это вообще такое было? Дурной позыв к благородству? Стремление принять красивую позу? Девочка сидела рядом — руку протяни и возьми. А он не взял.

Позволил уйти, да еще и сам всучил расписки ее ненаглядного Чарли. Отдал один рычаг давления и на словах отрекся от второго.

Почему? Захотелось порисоваться перед жертвой? Ну молодец! Теперь добыча сорвалась с крючка, как хочешь так и лови.

И все же… Прелесть Дженни не в красивом теле — мало ли вокруг смазливых девок? Ее живые, трепещущие чувства. Душа, как бы высокопарно это не звучало — вот что делает ее такой особенной. Эмоции, страсти, раскрасившие ауру девушки в бесподобные оттенки. Такие вкусные-вкусные эмоции. Злость и смущение, надежда и страх. А как сносило голову от ее вожделения — вот где настоящий пир.

Когда она заподозрила шантаж, все это почти исчезло.

Покрылось горькой и гадкой коркой отвращения. Ощущать ее было неприятно.

Нет, Раум правильно поступил, отпустив. Да, он может надавить, заставить. Может даже сломать Дженни, но зачем? И что потом делать со сломанной игрушкой? Разве не интереснее не принудить, но соблазнить? Чтобы отдалась по доброй воле. Человеческие самки легко ведутся на флер больших денег и власти. И еще легче надумывают себе несбыточное.

Конечно, все это наносное, самообман. Сладкая конфетка с дерьмом вместо начинки. Люди не умеют любит. «Любовью» они называют собственные мечты о красивой жизни. И очень обижаются, когда объект притязаний разбивает надежды на осколки с особым цинизмом.