Будь моей и умри

– Конечно нет. Оно выдается отделом труда и зарплаты. По почте.

– Он оставил свой адрес?

– Да. Теперь он живет в "Вэлли-клабе", апартаменты 3-А. – Начальник смены недовольно хрюкнул. – Никак не могу понять, зачем человеку какое-то жалованье за четыре дня, если он может позволить себе поселиться в "Вэлли-клабе"?

– Может быть, он приехал к вам только для того, чтобы похвастаться новой машиной?

– Может быть. Но ведь и одежда у него была вся новая. А почему вы заинтересовались этим парнем? Он что, ограбил банк или совершил какую-нибудь другую, аналогичную штучку?

– Скажем, какую-нибудь другую, – ответил я.

– Вы из полиции?

– Нет.

В его голосе снова появились нотки заинтересованности.

– А может быть, вы просто ищете работу и можете обслуживать револьверный станок?

– Нет, – сознался я. – Этого я делать не могу, не умею.

– Понятно, – протяжно произнес он. – Что ж, я надеюсь, мои показания помогут вам в дальнейшем. – Раздался щелчок – он повесил трубку.

Было ровно девять. Я прошел к украденному "шевроле" и отправился в нем дальше. Если дождь не сыграет со мной злой шутки, то Стив Миллет и Шерри Гембл скоро должны будут приземлиться в аэропорту Лос-Анджелеса.

Портье "Вэлли-клаба" неодобрительно посмотрел на меня. Было очевидно, что друг мистера Докерти не может быть его другом.

– Да, – сказал он, наморщив лоб. – Семья с такой фамилией живет здесь... Приехали вчера вечером.

Он был слишком хорошим портье, чтобы позволить дать волю своим эмоциям, но лицо его тем не менее говорило, что он послал бы этих Докерти ко всем чертям.

"Вэлли-клаб" был самый дорогой отель во всем районе. Такой же дорогой, как и "Бель-Эр", с той лишь разницей, что там не останавливались на длительные сроки. Хорошенькие девушки со своими спутниками, удачливые спекулянты и игроки, кинозвезды, которые уже скользили по наклонной плоскости, любопытные туристы, которые потом хотели дома похвастаться, что побывали в "Вэлли-клабе", – вот каковы были посетители этого отеля. И вдруг какие-то Докерти!

Портье посмотрел на свои ухоженные ногти.

– Вы хотите, чтобы я доложил о вас, сэр?

Я положил на стол десятидолларовую банкноту, сложенную до величины почтовой марки. Он оказался не очень гордым и сунул банкноту в карман.

– Нет, не старайтесь. Я сам поднимусь к ним.

– Как вам будет угодно, сэр.

Широкий коридор был устлан коврами. Я подошел к двери апартаментов 3-А. Открыла Тедди Докерти. Она была в ярко-красном одеянии, которое, наверное, стоило целого состояния.

Узнав меня, она попыталась захлопнуть дверь, но моя нога уже стояла на пороге.

– Не надо, миссис Докерти, – пожурил я ее. – Ведь вы не так грубо воспитаны?

Я вошел в комнату, закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Ее серые волосы топорщились в беспорядке, а проволочка слухового аппарата была по-прежнему грязной. За исключением одежды, она оставалась той же грязнулей.

Чарли, ее супруг, сидел в глубоком кресле. Новый твидовый костюм выглядел на нем ужасно. В левой руке он держал бутылку виски, в правой – куриную ножку. Стол рядом с ним был забросан обглоданными ножками и заставлен бутылками и стаканами.

Тедди повернула кнопку своего слухового аппарата.

– Кто вы? И что вы хотите?

Ее супруг оказался более благоразумным.

– Ты отлично знаешь, кто это. И я ведь предупреждал тебя и Льюиса, что все пойдет не в ту сторону, в какую вы надеетесь.

Тедди со злостью взглянула на него.

– Придержи язык!

Я огляделся, ища глазами Льюиса. Приблизительно я мог себе представить, что чувствовал мистер Рот. То же самое почувствует вскоре и администрация "Вэлли-клаба". Казалось просто невероятным, что все три человека могут за сутки причинить такие убытки. Из апартаментов, которые стоили в сутки ни много ни мало сорок долларов, они, не прожив и суток, уже устроили свинарник.

Тедди снова повернулась ко мне.

– Уходите! – Она все еще считала меня полицейским чиновником. – Мы не совершили никакого преступления. А если понадобится, мы покинем эти апартаменты, не так ли?

– Убавьте мощность своего слухового аппарата, – заметил я. – Он свистит.

Она послушалась.

Чарли Докерти сегодня не брился. Глаза его были красные. Он все повторял:

– Я же говорил тебе и Льюису...

И Тедди снова накинулась не наго:

– Придержи язык!

– Я пришел по поводу тех криков, – заметил я. – Вы же помните: два крика в ночи, которые последовали друг за другом с интервалом в полминуты.

Она холодно посмотрела на меня.

– О каких криках вы говорите? Я вообще ничего не слышала:

Докерти протянул мне бутылку.

– Отхлебните лучше глоточек, сэр. Это хорошее виски.

– Благодарю, не надо.

Я не вытаскивал своего револьвера и не угрожал им арестом. А Тедди наглела с каждой минутой.

– Я вообще не слышала никаких криков! Можете спросить моего мужа! – Она показала на миниатюрный аппарат, который находился у нее в ухе. – Без этого я бы вообще была глухая, как фонарный столб, уважаемый. А почему, скажите мне, пожалуйста, я должна носить этот аппарат без четверти четыре ночи?

– В это время вы готовите ужин для Льюиса. Он любит теплую пищу, особенно перед сном.

Она покачала головой.

– Не понимаю, о чем вы говорите.