Брынский лес

— И, бабушка, есть о чем хлопотать! — прервал Колобов, — была бы только крыша. Ведь наш брат, ратный человек, ходя наестся и стоя выспится.

— А что, молодец, — сказала Архиповна, обращаясь к Левшину, — не принести ли тебе поужинать?

— Спасибо, бабушка! Я ужинать не стану, — отвечал Левшин.

— Что ты, что ты, кормилец! Без ужина да без молитвы никогда спать не ложись…

— Нет, любезная, я есть не хочу.

— Что нужды, батюшка; ты на это не смотри: и не хочется да покушай.

— Не тронь его, Архиповна, — прервал Колобов. — Коли он не хочет есть, так я за него поем; ты же ономнясь хвалилась, что у тебя есть астраханская белужина.

— Есть, батюшка!.. Да есть также и малиновый медок, — вот тот самый, что ты жаловать изволишь.

— Право? Так я, бабушка, к тебе заверну.

— Милости просим! А твоему крестовому братцу, видно, уж принести пораньше позавтракать. Ты что хочешь, молодец? Я сама тебе состряпую. Хочешь ли перепечу крупичатую или курник с яичной подсыпкою?

— Все равно, бабушка, все равно!

— Нет, батюшка, не все равно: перепеча перепечей, а курник курником.

— Ну, как сама хочешь.

— Так лучше курник — это будет посытнее. Теперь пойду на ледник, нацежу свеженького медку жбан, да уж так и быть… редкий гость!., есть у меня заветная наливочка: прошлого года гостинец из Черкас привезли… Ну уж, батюшка, есть чем почествовать, — слас-тынь такая, что и сказать нельзя!.. Прощенья просим!..

— Мотри же, Артемий Никифорович, я буду тебя дожидаться.

— Да небось, Архиповна, припасай только нам своей аленой наливки-то, а уж мы твои гости.

— Так я пойду. Счастливо оставаться, господин честной!.. Спокойной ночи, крепкого сна… Ох, да натощак-то какой сон!

— Засну, бабушка! — сказал Левшин, улыбаясь. — Прощай!..

— Насилу ушла! — промолвил Колобов, когда Архиповна вышла из светлицы. — Старуха добрая, а уж куда здорова болтать. Ну, брат Левшин, ты сам покамест пристроен к местечку, теперь надо подумать о твоих домашних. Тебя эти разбойники не захватят на дому, да зато уж все твое доброе подымут на царя, заберут твоих служителей, начнут от них выпытывать, где ты — замучат их сердечных!

— Я этого не боюсь, — сказал Левшин. — Ведь я еще и сам в доме-то не был.

— Как так?

— Да так. Я сегодня около вечерен приехал сюда налегке с одним знакомым купцом из Ростова. Он приехал к своему родному брату, который служит поддьяком в холопьем приказе, а тот не хотел отпустить меня без угощения; рассказал мне почти со слезами обо всех безбожных делах этих окаянных мятежников, — и я прямо из его дома пришел на Красную площадь, где с тобой и повстречался.

— Так ты один приехал из Костромы?

— Нет. Мой слуга Ферапонт и конюх едут на долгих. После покойного дядюшки досталось мне много всякого добра…

— А, вот что! Так у тебя обозец сюда идет?

— И коней ведут, двух персидских аргамаков. Одним из них тебе челом бью, Артемий Никифорович.

— Спасибо, Дмитрий Афанасьевич!

— А другого оставлю для себя; Султаном зовут. Что за конь, братец!.. Ферапонт никогда не бывал в Москве, так я велел ему дожидаться меня по Троицкой дороге у креста.

— Когда ты их ждешь?

— Да завтра поутру должны быть.

— Так я вместо тебя их встречу.

— А я было сам думал…

— Нет, братец, погоди!.. Неравно еще наткнешься на кого-нибудь из своих товарищей. Уж верно они обо всем донесли полковнику Чермнову; чай, он теперь и рвет и мечет. Вот, как перейдешь в наш полк, так ты себе перед ним хоть вовсе шапки не ломай; а пока еще ты у него под началом, так он может тебя и силою потянуть на расправу… Э! да постой-ка!.. Ведь ты никак знаком с боярином Кириллою Андреевичем Буйносовым?

— Как же! Он очень любил моего покойного батюшку, и меня изволит жаловать.

— Так я завтра же поутру у него побываю. Я слышал, что он живет в ладу с нашим главным воеводою, князем Иваном Андреевичем Хованским, и коли замолвить ему словечко, так тебя завтра же переведут в наш полк. Ну, брат Левшин, делать нечего, пришлось тебе жить затворником!.. И то сказать — вперед наука! Думай, что хочешь, а языку-то воли не давай. Плетью, брат, обуха не перешибешь. Ты лучше по-моему: сиди у моря да жди погоды; будет и на нашей улице праздник: не все станут мирволить этим крамольникам. Дай только подрасти нашему батюшке, Петру Алексеевичу, так он приберет к рукам и их и сестрицу свою, — промолвил вполголоса Колобов. — Да что об этом толковать — не наше дело!.. Прощай, брат, до завтра! Пойду смаковать хваленой наливочки… а ты смотри — на улицу ни ногой!.. Да не забудь, Левшин! я завтра спрошу тебя, хороша ли твоя соседка?