Брусиловский прорыв

Во многом большие потери объясняются тем обстоятельством, что русские дивизии были слишком «перегружены» людьми по сравнению с противником. Перед войной русская пехотная дивизия имела в своем составе шестнадцать батальонов против двенадцати в армиях Германии и Австро-Венгрии. Затем, во время Великого отступления 1915 года полки были сведены в трехбатальонный состав. Тем самым достигался оптимальный коэффициент соотношения между человеческим «наполнением» такого тактически самостоятельного подразделения, как дивизия, и огневой мощью этой тактической единицы. Но после пополнения Действующей армии новобранцами зимой-весной 1916 года четвертые батальоны всех полков стали состоять из одних новобранцев (вообще отказаться от четвертых батальонов, только увеличивающих потери, русское командование так и не смогло). Степень же снабжения техникой осталась на прежнем уровне. Понятно, что избыток пехоты в лобовых боях, ведшихся к тому же в условиях прорыва сильных оборонительных полос противника, только увеличивал число напрасных потерь.

Суть проблемы здесь состоит в том, что в России не жалели человеческой крови – времена Румянцева и Суворова, бивших врага «не числом, но умением», безвозвратно прошли. После этих «российских победоносцев» воинское «умение» полководца неизбежно предусматривало и должное «число». Сам главкоюз ген. А. А. Брусилов говорил так по этому поводу: «Слыхал я упреки, что я не жалел дорогой солдатской крови. Признать себя в этом виновным я по совести не могу. Правда, раз дело началось, я настоятельно требовал доведения его до успешного конца. Что же касается количества пролитой крови, то оно зависело не от меня, а от тех технических средств, которыми меня снабжали сверху, и не моя вина, что патронов и снарядов было мало, недоставало тяжелой артиллерии, воздушный флот был до смешного мал и недоброкачественен и так далее. Все подобные тяжкие недочеты, конечно, влияли на увеличение наших потерь убитыми и ранеными. Но при чем же я тут? В моих настоятельных требованиях не было недостатка, и это все, что я мог сделать».

Вряд ли ссылки генерала Брусилова на недостаток технических средств ведения боя можно поставить в качестве несомненного оправдания за огромные потери. Упорство русских атак на ковельском направлении говорит, скорее, об отсутствии оперативной инициативы в штабе Юго-Западного фронта: выбрав один-единственный объект для ударов, русская сторона тщетно пыталась овладеть им даже тогда, когда стало ясно, что подготовленных резервов не хватит для наступления к Висле и в Карпаты. Чем надо было бы развивать прорыв к Брест-Литовску и далее, если те люди, что были подготовлены в период позиционного затишья, уже погибли в этих боях?

Тем не менее столь тяжелые потери в объективном отношении все-таки имеют оправдание. Именно Первая мировая война стала конфликтом, в котором средства обороны неизмеримо превосходили по своей мощи средства атаки. Поэтому наступающая сторона несла несравненно большие потери, нежели обороняющаяся, в условиях того «позиционного тупика», в котором с конца 1915 года застыл Русский фронт. В случае тактического прорыва оборонительных рубежей обороняющийся терял много людей пленными, но убитыми – гораздо меньше. Единственный выход был в достижении наступающей стороной оперативного прорыва и развертывания его в стратегический прорыв. Однако этого в позиционной борьбе ни одна из сторон так и не сумела добиться.

Примерно подобное соотношение потерь было свойственно и Западному фронту в кампании 1916 года. Так, в Битве на Сомме только в первый день наступления 1 июля по новому стилю британские войска потеряли пятьдесят семь тысяч человек, из коих – почти двадцать тысяч убитыми. Британский историк пишет об этом: «Более тяжелого поражения британская корона не знала со времен Гастингса». Причина этих потерь – атака той неприятельской оборонительной системы, что строилась и совершенствовалась не один месяц.

Битва на Сомме – наступательная операция англо-французов на Западном фронте по преодолению глубокоэшелонированной обороны германцев – проходила в то же самое время, что и наступление армий русского Юго-Западного фронта на Восточном фронте в ковельском направлении. За четыре с половиной месяца наступления, несмотря на высокую обеспеченность техническими средствами ведения боя (вплоть до танков на втором этапе операции) и доблесть английских солдат и офицеров, англо-французы потеряли восемьсот тысяч человек. Потери немцев – триста пятьдесят тысяч, в том числе – сто тысяч пленными. Приблизительно то же самое соотношение потерь, что и в войсках ген. А. А. Брусилова.