Брусиловский прорыв

Но и без чисто военных соображений для большой страны и великой державы пассивные действия всегда гибельны. Нельзя быть везде одинаково сильным, поэтому единственно правильным решением было наступление, чтобы вырвать у врага инициативу действий. Именно это решение было единогласно принято всеми союзниками по Антанте. Да и внутреннее положение Российской империи, раскачивавшиеся вследствие борьбы между расшатывавшимся войной царизмом и буржуазно-либеральной оппозицией за власть, настоятельно требовало победы, причем такой победы, что должна была стать залогом окончания войны. Таким образом, в этом плане генерал Алексеев интуитивно предугадал характер планирования кампании 1916 года.

Делая выводы в отношении стратегического планирования предстоящей летней кампании, Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего в своем докладе на имя императора Николая II от 24 марта указал, что «к решительному наступлению без особых перемещений мы способны только на театре севернее Полесья, где нами достигнут двойной перевес в силах». Как видно, не имея надлежащей и равной с противником техники, русские надеялись на победу в маневренных действиях, где число штыков всегда играло большую роль. После преодоления обороны врага численность русских армий и сабли русской кавалерии должны были нивелировать превосходство австро-германцев в техническом отношении.

Ударные группировки расположенных севернее Полесья Северного (215 000 чел.) и Западного (480 000 чел.) фронтов должны были по сходящимся направлениям соответственно от Двинска и Молодечно нанести комбинированный удар на Вильно, развалив неприятельский фронт надвое. Таким образом, главный удар должны были наносить армии Северного и Западного фронтов, как того требовали союзники. Кроме того, следуя мнению бывшего главкоюза ген. Н. И. Иванова, ген. М. В. Алексеев пришел к выводу, что в кампании 1916 года, раз уж главный удар будет производиться севернее Полесья, Юго-Западный фронт должен получить вспомогательную задачу. При этом армии Юго-Западного фронта должны были перейти в наступление после прочих фронтов, дабы сковать стоявшего против себя противника (преимущественно австрийцев), не допустив перебросок неприятельских резервов вдоль фронта.

При этом далеко не последнее место в докладе на Высочайшее имя было отведено обоснованию необходимости перехода стратегической инициативы под контроль русских. В частности, ген. М. В. Алексеев отметил: «…возникает вопрос, как решать предстоящую нам в мае задачу: отдать ли инициативу действий противнику, ожидать его натиска и готовиться к обороне, или наоборот – упредив неприятеля началом наступления, заставить его сообразоваться с нашей волей и разрушить его планы действий». Указав, что «оборона требует такого же расхода людей и материальных средств, как и наступление», а «противник все равно не даст нам времени и возможности спокойно закончить накопление наших материальных средств», ген. М. В. Алексеев подчеркнул, что протяженность Восточного фронта чересчур велика для успеха оборонительных действий. Таким образом, следовало «готовиться к наступлению в начале мая, чтобы упредить противника, нанести ему удар, заставить его сообразоваться с нашей волей, а не оказаться в тяжелом полном подчинении его планам, со всеми невыгодными последствиями пассивной обороны». Помимо прочего, генерал Алексеев упомянул, что «тяжелая организация наших дивизий и корпусов», а также «малое развитие путей сообщения» уменьшают численное превосходство, вследствие чего необходимо иметь численный перевес над неприятелем на ударных участках в пять-шесть раз. Что касается тактики, то М. В. Алексеев напомнил об ошибках прошлых боев, где основная масса войск в бою обычно бездействовала, части вводилась в сражение «пакетами» даже в наиболее решительные моменты операции [14].

Этот доклад Начальника Штаба Ставки лег в основу предварительных соображений по планированию операций на лето – осень 1916 года. Накануне назначенного совещания по планированию операций на предстоящую кампанию, 31 марта, генерал Алексеев доложил Верховному Главнокомандующему императору Николаю II, что союзники будут готовы не раньше конца июня, а потому «едва ли желательно и нам начинать решительное наступление задолго до вступления в дело союзников». Он указал, что в таком случае немцы вновь смогли бы перебросить свои резервы с Запада на Восток.