Брусиловский прорыв

При неожиданном для наступающего переходе от наступления к обороне общий фронт распадается на относительно изолированные сектора. Если в ходе наступления открытые фланги защищаются естественным образом – поступательным движением общей атакующей массы корпусов и дивизий, то при переходе к обороне в кратчайшие сроки при контрударе неприятеля фланги наступающей группировки, как правило, оголяются. Вдобавок образуются новые открытые фланги в общей массе. Именно поэтому для 8-й армии было так важно сдержать неприятельский удар и устоять, даже остановившись в ходе развития наступления.

Немецкий удар оказался столь непредвиденным, что на ряде участков пришлось вводить в бой кавалерию, причем в конном строю. Так, атака венгерской пехоты у деревни Звиняце 3 июня была остановлена ударом второй бригады 7-й кавалерийской дивизии ген. Ф. С. Рерберга. 7-й гусарский Белорусский полк и 11-й Донской казачий полк общей численностью до тысячи сабель блестящей атакой опрокинули врага, взяв более двух с половиной тысяч пленных [185].

Большая часть резервов, выделяемых Ставкой генералу Брусилову, шла в 8-ю армию. Соответственно, директива ген. М. В. Алексеева от 3 июня, со ссылкой на повеление Верховного Главнокомандующего, ставила ближайшей задачей армий Юго-Западного фронта удар на Ковель. Это было сделано в связи с предстоящей передислокацией войск Западного фронта под Барановичи и Ковель. То же самое в своих воспоминаниях говорит и сам А. А. Брусилов: движение на Ковель было вызвано, прежде всего, желанием подвигнуть главкозапа ген. А. Е. Эверта на наступление.

Но ведь и сам генерал Брусилов остановил 3 июня армии своего фронта, перейдя до 17-го числа к обороне. Этим главкоюз прервал дальнейшее успешное продвижение частей 11-й и 7-й армий, продолжавших развивать победу. Наступление продолжила лишь 9-я армия, которая оттеснила противника в Карпаты, но так и не смогла отрезать его и уничтожить в окружении. Директивой 7 июня генерал Брусилов требовал от армий фронта «впредь до распоряжения прекратить общее наступление и очень прочно закрепиться на занимаемых ныне позициях, которые оборонять активно». Это распоряжение объясняется необходимостью передышки, создания оперативной паузы, чтобы провести перегруппировку, пополнить ряды и подтянуть тылы.

Правда, противник наносил контрудары только в полосе наступления 8-й армии, на прочих направлениях австрийцы все еще отступали, и потому не совсем понятно, от кого же Щербачеву, Сахарову и Лечицкому следовало «обороняться». Как раз между Ковелем и Бродами находится 120-верстный «коридор», пригодный для наступления большими маневренными массами. Прежде всего – для броска вперед конницы после прорыва обороны. Севернее Ковеля – малопроходимая болотистая местность, южнее Брод – уже Карпаты. Как ни странно, в этом «коридоре» располагались более слабые русские армии – 11-я и 7-я, а на флангах, где требовалось преодолевать не только сопротивление противника, но и удобную для оборонительных действий местность – ударные армии – 8-я и 9-я.

Представляется, что сосредоточение тактическо-оперативной мысли высших командиров исключительно на преодолении неприятельского оборонительного рубежа вынудило их вновь думать только о борьбе за пространство, а не на полное уничтожение живой силы врага. Недостаток офицерского состава и наличие ряда необстрелянных частей побудили командиров вести наступление густыми колоннами прямо по полю, нежели через ходы сообщения. Особенно это относилось ко второму и третьему эшелонам, призванным развить успех частей первого эшелона, вклинившегося во вражескую оборону. Нехватка опытных унтер-офицеров и фельдфебелей также понизила способность войск к проявлению инициативы действий пехоты на поле боя.

Точно так же не поощрялась и инициатива низших командиров – начальников дивизий и корпусов. Уже после войны начальник 10-й пехотной дивизии в Луцком прорыве вспоминал в отношении оперативного искусства русского командования, что армейские замыслы обычно бывали довольно хороши, но комкоры, слабо разбираясь в общей обстановке на фронте армии, не проявляли никакого оперативного творчества при организации действий вверенных им войск. Отсюда проистекало то следствие, что у командиров корпусов отсутствует план действий, а следовательно, они могут лишь механически исполнять приказы штаба армии, без малейшего проявления инициативы. В боевой работе дивизий замечалось больше самостоятельности и инициативы, но комдивы не умеют (да и не могут) согласовывать свои действия с соседями, что должен делать как раз штаб корпуса. Как говорит начдив-10, «вследствие этого как армейское сражение, так и боевые действия корпусов и дивизий не имеют вполне организованного и планомерного характера, причем управление действиями войск в бою сильно хромает» [186].