Брусиловский прорыв

«Последователи Распутина и сепаратный мир»: «Распутин обладал влиянием, не имевшим себе равных. Царица верила каждому его слову и, в свою очередь, влияла на политику мужа. Но чего хотел сам Распутин? Какой политики он ждал от правительства? Политиком в полном смысле этого слова он не был. Этот авантюрист просто стремился избавиться от тех, кто не любил его, и возвысить тех, кто защищал его или искал его милостей. Великому князю Николаю Николаевичу претили его эскапады, и с помощью царицы Распутин добился его снятия с поста главнокомандующего и замены его самим царем. Этот шаг возмутил руководство Антанты и порадовал немцев. Некоторые духовные лидеры церкви хотели отлучить Распутина и предать его анафеме за разврат. Но он добился “августейшего повеления”, согласно которому этих людей, в нарушение всех канонов, отправили в ссылку. Для этого оказалось достаточно рапорта “серого кардинала” — прокурора Священного синода. Оставалась Государственная дума. Ее беспомощность по контрасту со всемогуществом темного авантюриста все более возбуждала общественное мнение. Распутин натравил на Думу царя, и тот беспощадно подавил последние ростки конституционализма, которые в интересах сохранения царизма посеял не кто иной, как махровый контрреволюционер Столыпин… И в армии, и в тылу, в студенческих аудиториях и крестьянских избах звучит слово “измена”. Оно становится особенно слышным после очередного поражения. Это неизбежный спутник деморализации…

А затем в Стокгольме состоялась якобы случайная встреча немецкого банкира Варбурга и члена возвращавшейся из Лондона российской “парламентской делегации”, заместителя председателя Думы Протопопова. Кроме того, Протопопов был председателем Совета металлообрабатывающей промышленности, которая контролировалась банками, зависевшими от германских синдикатов. С Протопоповым был “видный финансист” и нефтяной король Поляк, а также шведский банкир Ашберг. Варбург пытался убедить собеседников, что Англия всегда обманывала своих союзников, делает это и сейчас и в одиночку пользуется преимуществами войны. Поэтому России выгоднее дружить с Германией. Он подчеркивал “естественность” условий сепаратного мира: Польша будет восстановлена на землях, принадлежащих российской короне, согласно этнографическим границам; Курляндия перейдет к Германии, а Россия получит взамен Буковину (часть Галиции) и черноморские проливы — конечно, если сумеет отобрать их у турок с помощью военной силы. Красной нитью доводов Варбурга была игра на тщеславии царя: “Англия хочет доминировать и сломить волю русского царя, запрещая ему заключение сепаратного мира”. Если верить Протопопову, на том беседа и закончилась… Беседа с Варбургом стала для Протопопова началом карьеры: вскоре он сделался не только министром, но и фаворитом Распутина и императрицы». Однако за нашептываниями Распутина стояли реальные интересы реальных экономических групп…

Бывший немецкий кронпринц пишет: «Наиболее благоприятный момент для заключения мира с Россией наступил в конце лета 1916 г., когда военное положение России было очень плохим (Что за чушь?! — А.Б.). Именно в этот момент царь назначил Штюрмера главой министерства иностранных дел; несомненно, последний был настроен в нашу пользу. Я расценил это назначение как явный знак желания начать мирные переговоры». Штюрмер тут же поставил все точки над «i». Он начал всячески тормозить публикацию соглашения с Англией по поводу Константинополя и манифеста о Польше, причем делал это по распоряжению царя, поскольку данные документы никак не способствовали заключению сепаратного мира. Согласно Бетману-Холльвегу, в немецких политических кругах придерживались мнения (которое последний не разделял), что сепаратный мир с Россией “практически предрешен” и сорвать его может только “крайне неуклюжая дипломатия”.

Но немецкая дипломатия действительно оказалась “крайне неуклюжей”. В отличие от Штюрмера, германское правительство опубликовало сообщение о создании Польского королевства под протекторатом Германии. Эрцбергер назвал это “настоящей политической катастрофой”, похоронившей “уникальный шанс на заключение мира”. Но российские германофилы отнюдь не считали, что все потеряно. Сторонники императрицы и Распутина старались создать сильное правительство, которое могло бы освободиться от надзора думских партий, выступавших за сохранение союза с Антантой», — заключает первый и последний председатель Учредительного собрания. Вот что творилось за спиной у Брусилова и его наступающих армий — уму непостижимо!