Бросая вызов

Пыль размывает эту четкую картину. Ведь пылинки — не только летающие солнцезащитные экранчики, они же и летучие теплоносители. Сами греются в солнечных лучах и в меру своих возможностей греют прилегающий к ним воздух. «Какие там возможности!..» Самые мелкие действительно слабы, но покрупнее частички греют. И неплохо. Это подтверждается простым геометрическим соображением. Ведь чем меньше предмет, тем больше отношение площади поверхности к заключенному в ней объему. Суммарная поверхность пылинок по отношению к их массе огромна, а это главное достоинство нагревателя (недаром радиаторы делают ребристыми). Кроме того, контакт воздуха с ними происходит во всем объеме атмосферы, а не только в нижнем слое. В общем, по здравым размышлениям, атмосферная пыль нас и утепляет. Но по тем же размышлениям, наступит момент, когда количество ее перейдет в новое качество. Пока пыли меньше этого критического количества, преобладает нагревающий эффект. Когда же вулканы или «будущий царь Вселенной» в ажиотаже деятельности подымут дым столбом на всей планете, погруженная в полутьму Земля начнет остывать.

Пыль, вы помните, усиливает тепловое неравенство в меридиональном направлении (от полюсов к экватору). Но, как бы искупая свою вину, чреватую разгулом «вестернов», стремится выровнять температуры по вертикали.

СО₂, второй мощный антропогенный фактор, первому — прямой контраст. Углекислота, напротив, нисколько не экранирует Солнце и общую температуру системы в целом не снижает, в отличие от пыли, которая, сгустившись, снизит. И не повышает. Оставляет неизменной. Она лишь перераспределяет тепло, а именно — арканит, задерживает его внизу. Но раз температура системы в целом не меняется, то утепление низа может быть только за счет охлаждения верха. Температурный интервал по вертикали растет, а этого, но теории Брайсона, только и ждут западные ветры, чтобы расширить свои петли и навязать нам непогоды.

Итак, эта пара действует друг другу вопреки. Не происходит ли уравновешивания? Быть может, человек с сигаретой в зубах своей беспечностью мудр?

«Учитывая все полезное…»

…Экзамены в аспирантуре Феофан Фарнеевич сдавал через переводчика. Переводил Дмитрий Иванович Табидзе, генетик-селекционер, вавиловец-морганист. А через два-три года аспирант Давитая не только свободно владел русским, но оперировал английским, французским, немецким, несколько позднее стал читать по-итальянски, а потом, будучи на Кубе, освоил испанский. Грузинский и мингрельский не в счет. «Языкомания» была важной гранью интеллигентности вавиловцев, которая сердила лысенковцев — представителей «нового направления» в биологии. Сам Николай Иванович знал что-то около десятка языков; дневники вел на английском и, по мнению Феофана Фарнеевича, говорил по-русски с легким английским акцептом.

Феофан Фарнеевич имел двух руководителей. Одним был директор ВИРа Н. И. Вавилов, другим — зав. отделом агрометеорологии Георгий Тимофеевич Селянинов. Возможность наблюдать их давала молодому аспиранту нечто большее, чем знания. Это была школа человеческих отношений.

Вот запись рассказа Ф. Ф. Давитая о его руководителях. В ней пройденная школа являет себя уважением к обоим антиподам.

«…Вавилов взял Георгия Тимофеевича руководить отделом, невзирая на личные качества своего будущего сотрудника и довольствуясь одним: тот был безукоризненно честен в исследованиях. Та же честность, приложенная к области взаимоотношений, обретала иную окраску. Георгий Тимофеевич из принципа стоял всегда в оппозиции к начальству, каково бы оно ни было. Вавилов не составлял исключения.

Большей частью Селянинов молчал. Если же вступал в разговор, то только критиком, беспощадно и метко разящим. В споре никому не уступал.

Он был женат. Жена жила в Сочи, он в Ленинграде, виделись они раз в год.