Бросая вызов

Рассказ очевидца событий, в данном случае научного руководителя экспедиции, директора Института географии Ф. Ф. Давитая, имеет тот недостаток, что зритель настраивается на ожидание обещанного драматического эпизода и в этом нетерпении упускает иные ценные детали. Не могу, например, вспомнить судьбу пластмассовых канистр. А ведь именно в них находились результаты опыта, едва не стоившего жизни автору — академику Давитая.

— Аномалия Кавказских ледников, — рассказывал Феофан Фарнеевич, — навела на мысль о том, что в них заморожена информация о делах давно минувших дней.

Цепь рассуждений Ф. Ф. Давитая такова.

Поверхность ледников оказалась перегретой из-за осевшей на нее пыли. Откуда пыль? Определенно сказать нельзя, но подозревать есть кого. Скорее всего, пыль эта, по-научному, антропогенна, то есть «человекородна». Как соблазнительно установить соответствие между уровнем активной деятельности человека и количеством пыли, выпавшей на чистый горный снег. Каждый год снегопад замуровывает под собой предшествующий годовой слой с осевшей на него пылью. Так они и ложатся один на другой, эти слои, составляя зашифрованную хронику минувших веков. Чтобы прочесть ее, надо отыскать подходящую трещину в леднике. Однако ледяная книга хорошо различима лишь при условии, что ее страницы-десятилетия не подтаивают и не смешиваются. Значит, чтение возможно только там, где выпадающий из облаков снег почти никогда не тает. В Кавказских горах вечный снег лежит на высоте выше 1600 метров.

— Меня отговаривали. Подниматься на такую высоту без опыта и тренировки, наверно, и правда рискованно. А что идти по леднику рискованно, это уж теперь я знаю определенно, — говорил Феофан Фарнеевич.

…Стрекочет кинопроекционный аппарат. На экране традиционные кадры альпинистской хроники. Медленный марш цепочки людей по целинно-снежной равнине, отороченной обманчиво доступными зубцами горного хребта. И вдруг — вот ужас — одна из фигур исчезает. Только что человек шел — и нет его. Камера уперлась в место происшествия — не придуманного, не сыгранного, а реального… Несколько мгновений оператор в столбняке, не веря глазам своим, снимает просто снег. Пусто!..

— Абалакова как-то встретил на совещании, — вспоминает Феофан Фарнеевич. — Спасибо, говорю, за жизнь. Если б не система страховки, изобретенная им (веревка, к которой привязан альпинист, может резко стравливаться лишь на небольшой отрезок, после чего ее зажимает специальный замок-ловитель), я пролетел бы не каких-то там три-четыре метра и не повис бы над пропастью… Я шел след в след за опытным спортсменом, сотрудником нашего института. Снежный настил, прикрывавший трещину в леднике, его выдержал, а мой вес оказался критическим. Но, в общем, отделался испугом.

На экране вертикальная полированно-гладкая ледяная стена. В эту пропасть уже не случайно, а намеренно спустился ученый, чтобы взять образцы фирна — спрессованного льдообразного снега. Камера терпеливо следит за трудным спуском и фиксирует внимание зрителя на зеркале льда. Оно и есть цель научной экспедиции. По предположению Ф. Ф. Давитая, на нем, как на кольцах распиленного дерева, должны быть запечатлены достоверные сведения о бесследно минувшем. Зеркало лопнувшего ледника обдает нас холодом, вморозившем следы былых небес.

Сверху в кадр спускается несколько пар ног. Они стоят на кромке отвесной ледяной стены, занимающей весь экран. Под этими ботинками сколько-то сантиметров примятого ими «сегодня». А ниже, где голова висящего на веревке скалолаза, — уже «вчера», а его заступ впился в годы нэпа, а сколько еще можно пятиться в прошлое, стравливая веревку? В XIX, XVIII века…

Десятилетия отмечены на ледниковом срезе полосами, окрашенными в серый цвет той или иной густоты. Созерцавшие эту картину, надо думать, вполне оценили идею, заставившую их проделать трудное путешествие. Им, правда, было еще неизвестно, удастся ли реставрировать атмосферу сто-двухсотлетней давности по оставленным ею пыльным следам. Но красота идеи была налицо.

Скалолаз вырубал в степе кирпичики снега, и ими заполняли нумерованные пластмассовые канистры. В каждой канистре оставили поровну снега минувших лет. Но пыли, оседавшей в разные времена, там содержалось неодинаково — это было видно даже на глаз: один слой в снежных напластованиях выглядел светлым, другой темнее.

Кирпичики снега растапливали в ведрах и воду сливали в канистры. Эти канистры-десятилетия с драгоценным содержимым (полтонны грязноватой воды) транспортировали вниз. (Видимо, это было нелегким делом. Местные проводники запросили по пятерке за каждый килограмм груза, спускаемого на тысячу метров. Столько денег не нашлось, и путешественники тащили груз сами.)

В химической лаборатории Тбилисского университета воду выпаривали, предупредив заказчиков, чтоб набрались терпения. Пыль нельзя торопить.