Бросая вызов

Пути в Египет не было, но сам он имел замечательную дорогу. Сообщались египтяне по воде. Северные ветры, втягиваемые с прохладного Средиземноморья через долину раскаленными пустынями, надували паруса судов, плывших по реке на юг; обратно — паруса сворачивали и плыли по течению.

Боги солнца и вод на этой точке мироздания сосредоточили всемогущество своей любви.

Египет взлелеян особым климатическим действием, ибо словами древнегреческого географа и историка Страбона: «Что же представляет он собой, как не долину, заливаемую водой?» В недрах Центральной Африки, у истоков Нила, выпадают летние дожди. Они, а также таянье снегов в горах Абиссинии определяют водный режим реки. Летние муссонные дожди здесь аккуратны, потому что идут за солнцем, а оно нагревает Сахару по расписанию, заведенному раз и навсегда. Ну, не без накладок.

Ежегодные разливы Нила начинаются с восхождением над горизонтом Сириуса. Августовское поднятие вод изредка бывает не в срок. Уровень воды в реке также может варьировать. Годы «худого» Нила, когда он заливает немногие километры, были годами голода. Это напоминало о переменчивости счастья, даруемого смертным, чтобы они, живя в благодати, не возомнили о себе чересчур высоко.

Нил с его ежегодными дарами плодородия, естественная неприступность границ допускали здесь устойчивость и преемственность развития. Египетская цивилизация взяла от благ своего состояния все доступное. Регулярные, как пожизненная пенсия, приливы богатства, замкнутое оазисом пространство, сравнительно изолированные, огражденные от суеты внешних влияний и сосредоточившиеся на саморазвитии духовные ресурсы — все это удобряло культуру, она бурно цвела, благоухала самобытностью, чтобы сравнительно скоро созреть и на тысячи лет погрузиться в отделку деталей бесподобного целого.

Цивилизация смотрела на себя в льстивое зеркало, не находя никаких изъянов. Указать на них было нельзя. Все возможное казалось достигнутым. Новаторство, даже робкое, расценивалось как угроза и подрыв. Новатор-вольнодумец в Египте не имел на крайний случай и такого шанса, как выйти из игры, бежать в другие края. Никого не удерживая, Египет всех держал крепко. Бежать отсюда можно было только навстречу смерти — в пустыню. И это наилучшим образом умеряло всякий порыв инициативы.

Известный египтолог, член Российского палестинского общества, доктор исторических наук Исидор Саввич Кацнельсон сделал по рукописи замечание, что как же, неправильно, сбегали. Синукет хотя бы — вы ведь, конечно, знаете «Приключения Синукета»? — добрался до Сирии из Египта. Наверно, удавалось и другим.

Ничего не возразишь. Тем более ему, бывшему разведчику, встречавшему в войну немало людей, которые бежали даже из немецких концлагерей. В этом смысле, пожалуй, нет мест, откуда бы никто никогда не бежал.

Фараон олицетворял собой идею конечного совершенства. Он был не посланцем, не наместником бога на земле, а самим богом. Простые люди, понятно, терпели невзгоды и унижения, но те, кто ходил «под боком у бога», видели поддержку и назидание в постоянстве восходов и закатов, разливов и спадов вод. Завтрашний день не торопили, о сегодняшнем не сожалели, потому что завтра и всегда будет, что есть сейчас, — и трапезы, и возлияния, и охота, и танцовщицы. Им жилось в этой жизни хорошо до пресыщения. На их могильных камнях значилось примерно следующее: «Лучше быть не может». Иноземцы почтительно одаривали фараона и его челядь благовонными деревьями, смолой мирры, элексиром, эбеновым деревом, черной тушью для глаз, павианами, шкурами леопардов, пантер, гепардов, ляпис-лазуритом, серебром, малахитом… Такого довольства человек не знал за всю его историю.

Искусство Египта детски ясное. Оно запечатлело прекрасное, остановленное на полтора тысячелетия, мгновение.

Фараоны правили, жрецы и бюрократы управляли, придерживаясь идеи: что было хорошо нашим дедам и прадедам, то хорошо и для нас. Оказывается, идти, глядя неотрывно назад, можно довольно долго. Но когда-нибудь дорога свернет в сторону, жизнь рано или поздно изменится.

Примерно за семнадцать веков до нашей эры в египетские пределы вторглись иноземцы со стороны Палестины. Кто они были? Египтяне называли их просто «хиксос»— чужеземные правители. Еще менее известно, как это произошло. Захватчики улучили момент внутренних распрей в Египте.

Но как им удалось проникнуть в богохранимые земли?

До того пояс пустынь еще сурово охранял Египет. А после нашествия установилось постоянное сухопутное сообщение между ним и Палестиной. С тех пор, когда Египет был слаб, в него вторгались захватчики, когда был силен, сам совершал нападения, достигая районов верхнего Евфрата.