Бросая вызов

Эту неожиданную мысль высказал Джордж Симпсон, долгие годы возглавлявший Королевскую метеорологическую службу в Англии. Что такое ледниковый период? — спросил себя ученый. Это избыток снега и льда в высоких широтах. Дожди и снега приходят чаще со стороны океана, особенно теплого океана тропических широт. Раскочегаренная солнечная котельная натопит сверх обычного экваториальную зону, эта парилка даст большой пар, и паровая машина атмосферы заработает быстрее, перекачивая новые и новые массы влажного пара вверх, к Арктике. Мощность паровой машины зависит от разницы температур в котле (на экваторе) и конденсоре (полярная зона). В атмосфере повысится грузооборот. Полярные и субарктические районы получат прибавку снега и нарастят постепенно ледниковые щиты. Если же истопник не угомонится, тогда и на высоких широтах потеплеет, вместо снега прольются дожди, ледники начнут таять, исчезнут совсем. Наступит банная, влажно-теплая эпоха. Когда же солнечная радиация вернется к норме, вернутся к норме и арктические районы, там восстановятся ледяные поля, похолодание снизит испаряемость океанов, климат подсушится, посуровеет и останется таким до следующего «солнечного удара».

Тепло вызывает холод…

Парадоксы наша слабость. Но на теорию Симпсона поступило много рекламаций. Говорят, ей не соответствуют данные изотопных и других измерений температур, которые удерживались в океане и на суше во время последнего ледникового периода. По Симпсону, в этот период океан экваториальных широт должен быть теплее, чем в межледниковое время, а по измерениям, напротив, к концу ледниковой эпохи температура океана здесь начала возрастать. Может, плохо измеряли?

Отмахиваются. Вообще, говорят, отношение Солнца к климатическим катаклизмам на Земле плохо обосновывается. Нет достаточно веских доказательств изменения самой солнечной активности. Чтобы проверить, меняется ли она, нужны долговременные замеры с точностью до одного процента, каковая пока практически недостижима, а значит, нечего и говорить.

Версию об одиннадцатилетнем интервале между пиками солнечной активности, вы, конечно, слышали: она имела широкое хождение после первых успехов дендрохронологии, когда по древесным кольцам была якобы выявлена такая периодичность. Но время шло, и увлечение одиннадцатилетним циклом спадало. Стали говорить, что установить причинно-следственную связь между одним и другим здесь трудно, почти невозможно, в общем, все это — большой вопрос. Да, пожалуй, и вопроса нет. Допустим, рост солнечной активности (солнечных пятен) сказывается приливами энергии к земному шару. Но ведь нужны десятилетия, чтобы, нагревшись эдаким путем, океаны установили на нашей планете новое температурное равновесие. А к тому времени активность солнечных пятен вернется к средней, не доведя дело до ожидаемого результата.

В ответ на это возражают, что связь между пятнами и климатом отражается в циклах, длиннее, чем одиннадцатилетние. «Солнцепоклонники» не сдаются. За ними немалые научные силы. Зависимость жизни на Земле от пятен на Солнце рассмотрена солидными учеными. Непостоянство циклонных путей и громадные исторические следствия, проистекающие по этой причине, они увязывают со спокойствием и активностью Солнца.

Нет ничего более постоянного

В общем, точку здесь еще ставить рано.

Однако не обязательно искать наверху, в космических событиях, причины местных нарушений. Нет ли в собственной биографии Земли объяснения ее климатических шатаний?

Это должны быть обстоятельства, по всем статьям достойные глобальности ледников. Таких немного. Мы сразу выдвигаем предположение: геологический переворот. Могучая перепланировка пейзажей и ландшафтов.

Поверхность Земли, словно плащ, которым укрылся спящий богатырь, приходит временами в движение. Громадные участки земной коры сминаются, воздвигаются великие горы, разверзаются морские пучины. На скомканной коре уровень моря понижается, потому что массы воды покоятся в глубоких донных проемах. Прибрежное мелководье становится сушей. Временно.

Молодой остроугольный рельеф, выпятившийся благодаря мощному давлению изнутри, будет потом понижен, сглажен, обкатан сравнительно ничтожными, зато неуклонными, как само время, воздействиями. Ветры сдуют, вода унесет все, что плохо лежит, в океан. Дно океанское вновь подымется, повысится и уровень моря, отчего мелководье, возникшее из суши, вновь станет мелководьем. Помельчает, притупится все, что было высоким и острым. Временно. В том смысле «временно», какой вложен в афоризм: «Нет ничего более постоянного, чем временные постройки». Тихие геологические периоды длительны. Тянутся без конца. Перевороты же скоротечны — по той же причине, по которой горная река быстрее равнинной. С крутых высот потоки воды энергичнее смывают и уносят вниз обломки земной тверди. Возвышенности понижаются, склоны делаются более пологими, течение успокаивается, и все перемены замедляются. Не такова ли сама жизнь?