Бросая вызов

Идущим по следам климатов приходится расшифровывать чертовски запутанные шифры. Не брезгают ничем — обмолвками, туманными намеками. Прочесывают старинные рукописи, хроники, даже — мы видели— легенды, мифы, саги. Для них картины, поэмы, храмы, статуи не предметы отдохновения и красоты, а материалы «в дело». Во что одевались люди, какие стены строили, когда справляли свадьбы — все это непроизвольно высказывается по нужному поводу, умей только слушать! Фамильные хроники, молебны о ниспослании дождя, записанные в церковных книгах, — сгодится. Конечно, сведения каждое по отдельности полного доверия не заслуживает, однако если вкупе из разных полудостоверных баек что-то говорит в пользу одного и того же, степень доверия растет.

«Сваленной в кучу» достоверностью обладают, скажем, данные об уборке урожаев на виноградниках. То ли по причине пристрастия к вину, то ли еще почему, но даты уборки фиксировались повсеместно и с аккуратностью. Жаль, конечно: виноградари заботились не о том, чтобы уборочные кампании отражали состояние погоды, а о выгоде. Не передержать, рискуя потерями, и не поспешить, рискуя качеством вина. А рыночная конъюнктура? А рекомендации официальных инстанций? Но в массе сообщении индивидуальные отступления усредняются и вырисовывается дружность между датами уборки урожая и температурами вегетативного сезона. Причем малые изменения температуры заметно отодвигали или приближали начало уборки. Так, поведение средних летних температур на одни градус Цельсии ускоряло начало уборочной кампании дней на десять.

Громадную помощь реставраторам и датировщикам климата оказал двадцатитрехлетний шведский ботаник Леонард фон Пост. Он показал, что стойким свидетелем событий, происшедших из-за климата, является пыльца растений.

В 1907 году он изучал торфяные отложения, которые заполняют старые ледниковые шведские озера. Торф, как известно, состоит из сильно спрессованных растительных остатков — ветвей, стеблей, листьев. Эти консервы сохранили смесь растений, сожительствовавших в невероятно далекие времена. Пост углубился в анализ микроскопических, по сути дела, неразлагаемых зерен пыльцы, замурованных в торфе. Важно, что каждый растительный вид имеет свою особенную, ни с каким другим видом не спутываемую пыльцу, и, хорошо потрудившись, можно по ее составу, соотношению сортов определить примерно, сколько чего росло вокруг. Поскольку же пыльца летуча, разносится ветром на сотни километров, то получается не только местная, а и региональная картина преобладавшей тогда-то и тогда-то флоры.

В 1911 году Пост установил серии пыльцевых зон, или страт, то есть ботанические переодевания северо-западной Европы за минувшие тринадцать с воловиной тысячелетий, и показал колебания климата, из-за которых эта последовательность переодеваний имела место.

Казалось бы, пыльца достаточно точно и недвусмысленно говорит о смене растительного покрова, а значит, и об изменении погод. Но слишком доверчивого сыщика и этот свидетель может подвести. Допустим, он сообщил: траву и кустарник вытеснила сосна, ее пыльца преобладает. Такой переворот должен сопровождаться, точнее — быть вызван, увеличенном осадков. Так и запишем. Но сосна, обильная пыльцой, как и вообще деревья сравнительно с представителями низших растений, могла стоять в полном одиночестве и дать резкий рост ее. Или, скажем, смена древесной пыльцы пыльцой трав и кустарников. Что было? Подсушивание, надо думать. Но тот же результат могло иметь истребление лесов населением, расчищавшим площади под посевы. Оно же, местное население, могло распахать травы, невзирая на засушливость климата, а поднимание целины в этих условиях кончается известно чем — дождь, ветер сдирают почвенный слои, уносят его куда попало, утончившаяся почва плохо держит дождевую воду, ручьи сбегают, не пропитав поля, и оно пересыхает, хуже родит, растения на нем чахнут, редеют, сушь от этого еще больше — а ведь настоящей засухи вовсе и не было, человек сам вызвал ее. Вспомним еще раз древнегреческих пастухов, которые скормили плодородие земель своим овцам и одновременно подпортили климат…

Хронику климата ведет также каждое дерево. Краснодеревщики да и мы с вами знаем эстетическую и коммерческую цену этим записям, делающим древесину роскошным декоративным материалом.

«Ход кольцеванья волокнистый» неравномерен, то шибче, то медленнее, таков и годовой прирост древесины. Чем шире кольцо на спиле ствола, тем лучше прожит деревом год, когда это кольцо образовалось. А среди жизненных благ, отпущенных дереву, первое дело — погода.