Бронзовый клад

Медведь-Следопыт был настолько поглощен своим занятием, что не замечал бега времени, не думал о том, что под Дубом совета уже восседают на каменных подобиях скамей мужчины, готовые приступить к ежевечерней беседе.

Нетерпеливая Малиновка покачала головой и вернулась к хижине.

– Коротышка, где ты? – позвала она сына первой, уже покойной, жены Следопыта.

«Мальчишка весь в отца, – сказала про себя Малиновка. – Пропадает в лесу, а домой заявляется только поесть!»

– Коротышка, куда ты опять запропастился?

Из кустов показался невзрачный, с искривленным туловищем подросток. Не то чтобы он был горбуном, но из-за слабого короткого тельца с длинными руками и маленькой головой, ушедшей в острые плечи, он невыгодным образом отличался от прочих молодых членов рода. Потому никто и не звал его иначе как Коротышка, и немудрено, что ни от кого не слышал он ничего, кроме насмешек и издевок, если даже его новая мама, Малиновка, не находила для него ласковых слов. Много раз втолковывала она ему, что стыдится этакого калеки, и грозилась прогнать в лес, к волкам, как только родится у нее собственный сын.

Коротышка медленно приближался к мачехе. Он улыбался? Усмехался? Трудно сказать, ибо Коротышка всегда показывал зубы. Иногда это выглядело как горькая улыбка, однако сейчас его лицо выражало скорее детскую радость. В глазах плескалось победное удовлетворение.

Он гнал перед собой суслика, придерживая веревку, привязанную к задней лапке зверька, и направляя его прутиком по верному пути.

– Ты что же, решил, что нам хватит на ужин одного суслика? – закричала Малиновка.

Коротышка остался спокойным. Не выпуская из пальцев веревочку, он достал из лыкового лукошка свернувшегося ежа. Бережно положил его на землю и провел руками вдоль бедер, словно освобождая себя от боли, – колючки были острые.

– Ну и потешные же они, Малиновка… – проговорил он.

– И слышать не хочу про твои потехи! – прервала пасынка Малиновка. – Опять тащишь домой всяких вонючек! Вот возьму да и вышвырну их всех… А теперь ступай-ка в лес, ищи отца!

Коротышка запихнул свернувшегося клубком ежика и вырывавшегося суслика обратно в лукошко и пошел в лес.

Перебравшись через неглубокую Брусницу, он поспешил по неприметной тропинке вверх по склону. Под скалой, за грабовыми зарослями, мальчик и встретил Следопыта. Тот нес сплетенную из прутьев клетку, прикрытую куском холста.

– Поймал, да? – спросил парнишка.

Медведь-Следопыт молча усмехнулся.

Коротышка уже догадался, что охота сегодня удалась и что отец поймал нечто особенно ценное. Мальчик попытался было откинуть уголок ткани на клетке, но отец перехватил клетку другой рукой. «А, хочет похвалиться дома», – догадался Коротышка и засеменил рядом с отцом.

Коротышка очень гордился своим папой, признанным охотником. Никто в их роду не умеет ловить птиц в силки, тенёта[3] и сети, поражать их стрелой или из пращи так, как делает это Медведь-Следопыт. Клей, который он по одному ему известному волшебному способу готовит из омелы, лучше, чем у всех других ловцов. Сам старейшина приходит за ним к Коротышкиному папе. Коротышка тоже умеет делать клей из смолы, вытекающей из сосен, но куда его клею до папиного, из омелы! Смоляной клей быстро засыхает и не может удержать даже жучка, зато папин долго сохраняет влагу и не отпускает на волю ни сорокопута, ни скворца.

Папа умеет делать еще много всяких удивительных вещей, он охотник из охотников! Когда зимой Медведи проверяли свои ловушки и капканы и находили их пустыми, Следопыт всегда уносил домой добычу. В роде думали, будто Следопыт – могучий колдун и заманивает зверей всяческими чарами. Но папа только смеялся над этим. Однажды он рассказал Коротышке, что дичь идет в его ловушки, точно слепая.

– Я вывариваю отбросы и порченую рыбу, добавляю заячьего сала, немного – совсем чуть-чуть! – бобровой струи[4] и содержимое мочевого пузыря волчицы. Мажу этой смесью ловушки – и готово, могу поймать даже лису!..

Коротышка и сам уже догадался, что вонь папиного средства отлично перебивает остатки человечьего запаха, который впитывается в ловушку и вообще во все, чего коснулся охотник. Ох, до чего же мудр его папка! Нигде больше нет такого добытчика.

Коротышка ни звуком не нарушал тишину. Он ступал аккуратно, не хрустнув ни единой веточкой. И не слышно вовсе, что тут идут два человека. Таков уж охотничий обычай, и Следопыт привык уважать его.

Коротышка мог пока поразмышлять о своем.

Когда он станет большим, то подастся куда-нибудь далеко и поселится в лесу, со зверями, с птицами… И никто не будет прогонять его.