Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов

Гийо хотел развить тему, но Картузов из дверей уже манил его:

— Такси у подъезда.

— Ну, пока, начальник! — Гийо простился.

— Пока.

Игумнов по инерции несколько секунд думал еще о Гийо и его деле. Рисунок чужой оперативной манеры был ясен, словно Игумнов водил мокрыми пальцами по переводной картинке.

«Оскар из Гастрономторга и дал информацию. Но не нам! Кому–то повыше… А Омельчук только упрятал концы назад, в пряжу…»

Взгляд его упал на коробку под подоконником. Вид обворованного тайника направил мысли в прежнее русло.

«КГБ. Комитетчики знали про автоматчика. Возможно, даже следили за ним. Остроконь после волгоградского поезда никуда не поехал, стоял в полуэтаже, недалеко от служебного хода ресторана…»

Как профессионал, Игумнов всюду замечал неупрятанные концы чужой штопки.

«Майор Козлов был рядом с отделом незадолго до освобождения директора ресторана. Не пришел же он так просто, чтобы полюбоваться! Значит, что–то готовил. Итак, Комитет госбезопасности… А, кроме того, некто из Гастрономторга, связанный с рестораном…»

Это были их дела. Игумнова они не касались.

«Комитет заинтересовался проворовавшимися руководителями торговли…»

Он достал с полки телефонный справочник, нашел номер.

«Надо встретиться с Козловым. Черт возьми! Пусть он отвалит от меня. Я еще не коррумпирован. Качан тоже… Но какие у меня доказательства? Остроконь? Что я знаю о нем?»

— Игумнов, — позвонил дежурный. — У нас труп! В Нижних Котлах. Молодая женщина. Голая. Удавлена бюстгальтером. Управление уже выехало. Город тоже. Сейчас Картузов выезжает…

7

Врач–невропатолог, гулявший с собакой и первым обнаруживший труп, начинал объяснения одним и тем же:

— Я его зову: Тяпа, Тяпа!.. Он не подходит. Такая манера, на улице он весьма самостоятелен… Стоит и стоит у самых рельсов.

У невропатолога были большие, в тяжелой оправе очки, которые все сползали с плоского, украшенного горбинкой носа.

— Никого не видели рядом с трупом?

Он объяснил:

— Я не смотрю обычно. А сегодня мне еще в ночь на дежурство…

— «Не смотрю обычно…» — передразнил Омельчук.

Мысленно он находился в деле Гийо. Вокруг плелись интриги — Омельчук это чувствовал; но, поставив на высокое начальство, он до некоторой степени себя обезопасил.

«Дальше фронта не пошлют, меньше взвода не дадут…»

— Вчера вы тоже тут гуляли?

— Тоже. Но Тяпа вчера вел себя хорошо, все время крутился вокруг меня. Когда большие собаки выходят, он обычно не убегает…

Интеллигентный старик не мог понять раздражения, которое его объяснения вызывают у всех этих оперативных уполномоченных и следователей. Доктор полагал, что он и Тяпа сильно облегчили им жизнь, разыскав страшную находку там, где ее не скоро бы заметили.

Толпа по обе стороны откоса росла. Было уже поздно, но люди все подходили. Оперативно–следственные группы были словно на сцене. На газеты, расстеленные следователем прокуратуры у кювета, внизу, сносили обнаруженные окурки, битое бутылочное стекло.

Труп перенесли в машину. Вокруг нее тоже толпились люди.

Игумнов видел убитую на месте обнаружения — спутанная шелковым бюстгальтером шея, вывалившийся язык. Кровоподтеки на маленькой полной груди.

Одежды не оказалось ни под трупом, ни в кювете. Только ношеная легкая туфля со стершимся фабричным знаком. Один из оперативников принес зацепившуюся за куст ярко–фиолетовую ленту.

— Бант. Наверное, ее?

Было ясно: труп привезен. Потерпевшая убита в другом месте. Дело отойдет к территориальной милиции.

Ждали высокое начальство района и транспортников, чтоб разрешить все полюбовно.

«Неужели и трупы остальных женщин — и Зубрун, и Старковой, и Мылиной — тоже где–то в кювете?» — подумал Игумнов.

Было что–то странное в том, что труп привезли в город.

«По дороге из аэропорта столько безлюдных лесных массивов… Видно, преступникам зачем–то было нужно в эту сторону. По–видимому, кто–то из них живет поблизости. Или живет кто–то, к кому он должен был ехать…»

Телетайп уже передал в главки Москвы и области его ориентировки о подозреваемых и их приметах, Раменский райотдел получил данные на Неудобнова. Но Игумнов знал по собственному опыту: «Пока не обнаружены трупы Старковой, Зубрун, Мылиной — нет убийств…»

Он поднялся к домам.

«Если бы найти свидетелей…»

Игумнов прошел к телефону–автомату, набрал номер. У Качана было долго занято.

Наконец номер освободился.

— Там у тебя список раменских таксистов, с которыми мог ездить Неудобнов…

— Да. Но после того, как кольцо у Неудобнова оказалось латунным…

— Оставь это латунное кольцо. Я в него не верю. Будем работать по этой версии.

Качан вздохнул.

— Понял.

— Посмотри список таксистов, работавших вечером, когда прилетали Старкова и остальные…

— Вот он.

— Как у них с возвращениями в гараж в эти дни? Особенно среди связей Неудобнова. Узнай, как у них ставят отметки. В путевых листах время должно проставляться на штамм–часах…

— Так…

— Проверь еще раз: лежала ли жена Неудобнова на сохранении в роддоме, когда исчезла Старкова. В конце мая.

— Лежала. Это точно. — По его голосу Игумнов понял, что он наконец переключился на эти убийства.