Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов

Зато службы вокзала — камеры ручной клади, билетные кассы, особенно со стороны города, наоборот, не были прикрыты, оставались доступны.

Покинув Голицына на стартовой позиции, Волоков с перрона повернул назад, в проход к прирельсовому железнодорожному почтамту. Пассажиров здесь было еще немного: посетители грязноватой шашлычной, кавказцы.

— О, Волок! Е–моё!

Девица, разговарившая с кавказцами — в мужской шляпе, шубке, в белых обтягивавших стройные ноги джинсах и высоких сапожках, развернулась, было, чтобы идти, и едва не врезалась в него.

— То никогда, то на неделю два раза! Ты чего тут?

Волок узнал Ксению.

— За сигаретами. А ты?

— С друзьями… — Она показала на кавказцев.

Оба спешили. Договорили уже на ходу, расходясь:

— Телефон не потеряла? Звони!

— Нет. И ты тоже не пропадай.

Кавказцы не спускали с нее глаз. Ослепительно–белые зубы, ярко накрашенный рот. Верхняя пуговица на груди, несмотря на морозец, — не застегнута.

— Как твои мальчики? — вспомнила. — Виталька?

— Не знаю. Я с того дня их не видел.

— Увидишь — передавай привет.

Внезапно в динамиках вверху громко щелкнуло, полились торжественные звуки «Прощание славянки!»

Оба сразу заторопились.

— До встречи!

— Чао…

МЕНТЫ

Поезд уже катил вдоль платформы.

Поднявшиеся еще затемно номенклатурные пассажиры, как один во всех тамбурах дружно грянули:

— «Да–ра–гая ма–я стали–и–ца…»

Республиканская партийная делегация прибывала в полном составе. С секретарями обкомов, с начальством, с обязательными типажами официально расписанного реестра — доморощенным академиком, дояркой, писателем, рабочим–металлургом, шахтером, сельской учительницей…

В начале перрона, у могучих свежевымытых «икарусов», окруженный телохранителями и свитой, их уже встречал Первый республиканский секретарь. Он же член Политбюро. Моложавый, стройный, в модном пальто.

Состав плавно притормозил и из всех тамбуров сразу появились делегаты — все, как и было задумано — налегке, без вещей. Праздничные, улыбающиеся, с сознанием собственной избранности, заслуг, труда, значимости…

" Ум, честь и совесть эпохи…»

Игумнов сплюнул:

" Мы в дерьме, а вы во всем белом…»

Старший группы кубинских слушателей Академии МВД — неулыбчивый, в кожаной куртке, похожий на азербайджанца, успевший повоевать в Анголе, шепнул Игумнову:

— Узнают дома, что носим здесь чемоданы, скажут, учились в Союзе на носильщиков…

— Думаю ваши козлы на Кубе не лучше, Эста!..

— Фидель — человек!

Подбежал молоденький инспектор из Группы обнаружения забытых в вагонах делегатских вещей:

— Товарищ капитан, вот, — в руке он держал флакон одеколона. — В туалете стоял. Делегаты забыли… Мне вести к ним? В гостиницу?!

Практичный зам Игумнова Цуканов не замедлил сунуться:

— Не дури! Тащи к нам кабинет! Пригодится. «Шипр» этот Министерство Путей Сообщения выставило… По флакону в каждый сортир.

Инспектор засомневался:

— А в других вагонах не оставили!

— Может выпили. Что ж нам теперь, под унитазы заглядывать?!

Генерал Скубилин — высокий, осанистый — возвращавшийся по платформе вместе со своим штабом, услышал:

— Если с вещами делегатов что–нибудь случится — тебя, Цуканов, первого под унитаз загоню!

Служака мгновенно сориентировался

— Так точно, товарищ генерал…

— А то будет, как в прошлый раз! Не забыл?

В прошлый раз Цуканов погорел на консервах.

Когда он выходил из холодильника после комиссионной проверки вагона с консервами, охрана ВОХРа обнаружила у него в портфеле несколько банок. Цуканов оправдывался — " в магазинах–то шаром покати!» Жена Цуканова в ногах валялась, еле умолила Скубилина оставить супруга на службе — дать доработать до

пенсии.

Скубилин все помнил:

— А то все — «извините» да «простите, товарищ генерал»…

Цуканов отбрехался:

— Один раз — еще не пидорас, товарищ генерал! — На миру и смерть красна!

Скубилин спешил в отдел — не ответил на «пидораса».

В дежурке его ждала снятая с коммутатора оперативной связи телефонная трубка…

СКУБИЛИН

— Сюда, товарищ генерал!.. — Дежурный открыл перед начальником Управления дверь, сам остался снаружи. — Замминистра товарищ Жернаков на проводе. Правая трубка. Вот…

Скубилин тяжелым генеральским шагом прошествовал к пульту. Все, кто в это время находились в дежурке, наступая на пятки друг другу, мгновенно выкатились за дверь.

— Диктофон отключил?

Все телефонные разговоры из дежурки на пульте записывались.

— А как же, товарищ генерал! — дежурный высунулся и тут же исчез.

Скубилин доложил, как положено подчиненному:

— Слушаю вас, Борис Иванович…

— Нельзя оказывается и на тебя положиться, Василий… — С горечью заговорил Жернаков. Он был оскорблен в самых своих лучших чувствах.

— Обижаете, Борис Иванович!

— Тогда, выходит, плохо знаешь свои кадры! — Тон, однако, был обнадеживающим. — Я в министерстве и в курсе дела, а ты рядом — и не чуешь!

— Не понял!

— Есть у тебя… — Замминистра прочитал по бумаге. — Исчур–ков…

— Начальник Инспекции по личному составу!..

На пульте загорелись огоньки — в дежурку звонили. Скубилин не обращал внимания.

— Сейчас же вызывай подлеца! — Жернакова затрясло. — Бери за шиворот. Пусть скажет, на кого он работает! На тебя или на твоего зама! На Авгурова!