Бронебойный экипаж

Лацис и Соколов стояли возле бронеавтомобиля и наблюдали за немцами. Когда из машины вышел высокий лейтенант в шинели с меховым зимним воротником и меховых наушниках, надетых поверх фуражки, Лацис покачал головой и ехидно заметил:

— Поглядите только, люди добрые, сколько церемоний! Я уж думал, что оттуда выйдет генерал. Ну, на худой конец, полковник. А они лейтенанта прислали. Прав ты, Соколов, это не переговоры, это просто цирк. Время они хотят потянуть. Ну-ну.

Немец подошел и остановился в пяти шагах. Церемонно выбросив руку, он козырнул русским командирам и уверенным тоном по-немецки объявил:

— Я адъютант коменданта района генерала Карлоффа лейтенант Штольц. С кем имею честь?

— Что вам нужно? — ледяным голосом по-немецки осведомился Лацис.

— Простите, но вы не представились. Я прибыл для ведения переговоров с русским командиром, который командует… обороной города.

— Почему я должен представляться? — сделал вид, что удивился, майор. — Я вас сюда не звал. Переговоров не предлагал.

— Но это же законы ведения войны, — искренне удивился немецкий лейтенант. — Если одна сторона предлагает провести переговоры и приостановить военные действия, вторая сторона должна согласиться или аргументированно отказаться. Но всегда должен проходить диалог. Так принято в цивилизованных странах.

— В цивилизованных странах? — переспросил Лацис. — Что-то я не помню факта объявления войны Германией Советскому Союзу. Я тоже считал, что у цивилизованных народов война является крайней мерой политики, когда другие способы преодолеть разногласия исчерпаны. Из-за угла с ножом нападают без предупреждения только бандиты.

— Я думаю, что не время и не место обсуждать вопросы, которые находятся в компетенции руководителей наших стран. Нам же с вами следует обсуждать наше положение здесь в данное время и в данном месте.

— Да? — расплылся майор в хищной улыбке, от которой лицо немецкого лейтенанта заметно побледнело. — А я считаю, что в моей компетенции, когда на мой город без предупреждения и без оснований начинают бросать бомбы самолеты другого государства. И когда мою семью убивают солдаты другой страны. И я не думаю, что вы имеете право указывать мне, что и где следует обсуждать. Это моя земля, я гражданин этой страны, вы враг, который вторгся ко мне. Я вправе убить вас, и это будет в рамках международных конвенций о правилах ведения войны. Наши страны находятся в состоянии войны, мы комбатанты с обеих сторон, одетые в отличительную от гражданской одежды форму. Все по международным законам.

Закончив эту поучающую речь, майор протянул руку и стал расстегивать кобуру с наганом. Лицо немца побледнело еще больше, он каким-то чудовищным усилием воли удержался, чтобы не сделать шага назад.

— Но у меня в руках белый флаг! — почти выкрикнул он. — Я парламентер, а белый флаг признак… Мы предупредили вас через громкоговорители о прибытии парламентера. Меня защищает закон!

— Закон? — рука майора замерла на кобуре. — Тот же закон защищает, что должен был защитить полторы тысячи жителей этого города, когда вы его бомбили и обстреливали, когда вы расстреливали колонны беженцев вон там, на шоссе? Армия должна воевать с армией, а вы воюете с мирным населением.

— Простите, я не уполномочен обсуждать действия германских вооруженных сил. И тех, кто отдавал приказы, в результате которых погибли мирные жители. Я уполномочен лишь провести с вами переговоры сейчас и здесь по поводу вашего положения. И уполномочен предложить вам условия вашей сдачи.

— Выкрутился, засранец, — процедил сквозь зубы Лацис и снова продолжил по-немецки:

— Не вижу, почему наше положение должно привести нас к сдаче. Я знаю, что вы понесли в результате атак на город гораздо большие потери. Может быть, сдаться лучше вам? А уж мы гарантируем вам после окончания войны возвращение домой, к семьям, если, конечно, вы не причастны к совершению военных преступлений на территории нашей страны.

— Это невозможно! — каким-то почти мальчишеским фальцетом, с недоумением на лице выпалил немец.

— Уезжайте и передайте своему командованию, что на своей земле мы сами без консультаций с вами будем решать, что и как нам делать.

Майор махнул рукой, и двое автоматчиков с ППШ в руках вышли на дорогу, навели стволы на немцев и многозначительно передернули затворы. Лейтенант пятился до тех пор, пока не уперся задом в капот машины. Потом он резко повернулся и, растеряв остатки германской спеси, бросился в машину, даже не дождавшись, когда унтер откроет ему дверь.

— Возможно, сопляк, — зло процедил сквозь зубы Лацис. — Ты даже не понимаешь еще, насколько это возможно. Давай, тренируйся драпать, паскудник. Ты у меня еще своих генералов обгонять будешь по молодости лет.