Брокен-Харбор

— Эмма заплакала. Не знаю, в котором часу — я то дремала, то прислушивалась, что Пэт делает внизу, и ждала, когда он придет. Эмме часто снились кошмары, еще с тех пор, как она была совсем крошкой. Я подумала, что у нее просто очередной кошмар, пошла к ней — а она сидит на кровати в полном ужасе, задыхается от рыданий, пытается что-то сказать, но не может. Я села рядом и обняла ее, она цеплялась за меня и так горько плакала. Когда она немного успокоилась, я спросила: «Ягодка, что случилось? Скажи маме, и она все исправит». А она говорит… — Дженни глубоко вдохнула ртом. — Она говорит: «Мамочка, он в моем шкафу. Он меня утащит». Я спрашиваю: «Кто в твоем шкафу?» — думала, ей приснился кошмар или, может, в шкафу паук — Эмма ненавидит пауков. Но она ответила… Ответила: «Зверь. Мамочка, это зверь, зверь, он смеется надо мной, скалит зубы…» И снова зарыдала взахлеб. Я говорю: «Нет там никакого зверя, это всего лишь сон», а она как завоет — пронзительно, жутко, нечеловечески. Я схватила ее, начала трясти — раньше я никогда так не делала. Я боялась, что она разбудит Джека, но дело было не только в этом. Я… — Снова судорожный вздох. — Я боялась, что зверь услышит и нападет на нее. Я понимала, что там никого нет, но все равно — боже, я не могу об этом думать… Нужно было утихомирить Эмму, пока… Слава богу, она перестала выть, но все еще плакала, цеплялась за меня и показывала на свой рюкзак — он лежал на полу рядом с кроватью. Я разобрала только «там, там», поэтому включила прикроватную лампу и вытряхнула все из рюкзака. Когда Эмма увидела это…

Палец Дженни завис над рисунком.

— Это… Она крикнула: «Он! Мамочка, это он! Он у меня в шкафу!»

Вздохи прекратились, речь Дженни замедлилась, голос стал тише. Теперь густую тишину палаты почти ничто не нарушало.

— Светильник у Эммы маленький, рисунок лежал в тени, так что я разглядела только черное пятно, а посреди пятна — глаза и зубы. «Милая, что это?» — спросила я. Но я уже знала. Эмма сказала… Она чуть-чуть отдышалась, но еще продолжала икать… Она сказала: «Зверь. Зверь, которого хочет поймать папа. Мамочка, прости меня, прости…» Я говорю ей спокойным голосом: «Не глупи, тебе не за что извиняться. Но ведь мы с тобой уже обсудили это животное. Оно ненастоящее, помнишь? Просто у папы такая игра. Он немного запутался, ты же знаешь». Она выглядела такой несчастной. Эмма — чувствительная девочка, она ужасно терзается, если чего-то не понимает. Она встала в кровати на колени, обняла меня за шею и прошептала мне на ухо, словно боялась, что кто-то ее услышит: «Я его вижу. Уже много дней. Прости, мамочка, я старалась не обращать внимания…» Мне захотелось умереть — растаять, превратиться в лужицу и впитаться в ковер. Я-то думала, что мне удалось их уберечь. Ничего иного я и не хотела. Но эта тварь, этот зверь пробирался повсюду. Он был у Эммы внутри, у нее в голове. Я бы убила его голыми руками, но не могла — потому что он не существовал. Эмма говорит: «Я знаю, я не должна была никому рассказывать, но мисс Кэрри велела нам нарисовать свой дом, и он случайно такой получился… Прости, прости…» Я понимала, что должна увезти детей, но ехать нам было некуда. Зверь вырвался на свободу, от него уже нигде было не спастись. И я ничего не могла поделать, ведь я себе больше не доверяла.

Дженни легко коснулась кончиками пальцев рисунка, словно изумляясь, как этот крошечный листок бумаги изменил целый мир.