Бродяги Севера

– Где? – спросил он и нагнулся над плечом товарища, прослеживая направление подзорной трубы. Нервы его напряглись.

– Видишь, вон там склон у второго отсюда перевала… прямо за ущельем? – сказал Брюс, прищуривая глаз. – Он как раз на полпути к этому перевалу. Выкапывает гофера.

Ленгдон навел бинокль на склон и ахнул.

– Видишь? – спросил Брюс.

– Как будто перед самым носом, – отозвался Ленгдон. – Брюс, да ведь это самый большой медведь во всех Скалистых горах!

– Если не он, то его двойник, – усмехнулся невозмутимый Брюс. – Он больше твоего восьмифутового на добрую дюжину дюймов, Джимми! И… – на самом интересном месте Брюс умолк, вытащил из кармана плитку черного «макдональда»[15] и откусил добрый кусок, не отрываясь при этом от подзорной трубы, – и ветер нам благоприятствует, а он сейчас так увлекся, что ничего не замечает, – закончил Брюс и поднялся.

Вскочил и Ленгдон. В такие минуты товарищи понимали друг друга без слов. Они завели лошадей обратно в лес и привязали их там. Из кожаных чехлов вытащили ружья и зарядили их крупным зарядом. После этого оба минуты две изучали склон и подступы к нему невооруженным глазом.

– Можно пробраться по ущелью, – предложил Ленгдон.

Брюс кивнул.

– По-моему, оттуда можно стрелять ярдов с трехсот, – сказал он. – Лучшего не придумаешь. Если подходить снизу, он почует нас. Эх, будь это часа на полтора раньше!

– Тогда мы бы залезли на гору и свалились прямо на него! – со смехом отозвался Ленгдон. – Когда дело доходит до лазанья по горам, то второго такого сумасшедшего, как ты, Брюс, днем с огнем не сыщешь. Ведь ты способен перевалить хоть через Хардести или Джикай, лишь бы подстрелить козла сверху, пусть даже ты мог бы с тем же успехом сделать это и не забираясь на гору. Хорошо, что сейчас не утро. Нам удастся добраться до этого медведя и по ущелью.

– Возможно, – сказал Брюс.

И они отправились.

По зеленым цветущим лугам они шли не скрываясь, пока не приблизились к гризли примерно на полмили. Дальше он уже мог увидеть их. Ветер переменился и задул прямо в лицо. Они заторопились и не сбавляли хода, пока почти вплотную не подошли к склону, скрывавшему медведя. Теперь до него идти было всего минут пятнадцать. Еще через десять минут они вышли к ущелью, заваленному камнями; весенние потоки, веками падающие со снеговых вершин, промыли его в склоне горы. Здесь они внимательно огляделись вокруг. Великан гризли находился сейчас от них ярдах в шестистах вверх по склону и меньше чем в трехстах от ближайшего к нему выхода из ущелья. Поэтому Брюс заговорил шепотом.

– Ты поднимешься наверх и подкрадешься к нему, Джимми, – сказал он. – Если промажешь или только ранишь его, то он сделает одно из двух… а то и из трех: займется тобой или удерет через расщелину, а то и спустится в долину… вот здесь. Помешать ему уйти через расщелину мы не сможем. А если он кинется на тебя… останется одно – прыгать в ущелье. Скорей же всего, если ты не убьешь его сразу, он кинется сюда. Здесь-то я его и буду стеречь. Желаю удачи, Джимми!

С этими словами он выбрался из ущелья и притаился за скалой, откуда можно было наблюдать за гризли. Ленгдон же стал осторожно взбираться по отвесной стене ущелья.

Глава III Первая встреча

Во всей этой сонной долине ни одно живое существо не было занято так, как Тэр. Медведь этот был, так сказать, личностью весьма своеобразной. Подобно иным людям, он очень рано укладывался спать. В октябре его начинало клонить ко сну, а в ноябре он уже заваливался на боковую в долгую спячку. Спал до апреля и поднимался на неделю, а то и дней на десять позже остальных медведей. Сон у него был богатырский. Но зато, когда он вставал, сна не оставалось ни в одном глазу. В апреле и мае он позволял себе вздремнуть лишь считаные минуты на согретых солнцем скалах. Но с июня и до середины сентября уже дважды в сутки спал часа по четыре, и спал по-настоящему.

В то время как Ленгдон начал осторожно подниматься из ущелья, Тэр был занят по горло. Он поймал того гофера, которого откапывал, и слопал одним духом этого толстого, почтенного вида патриарха. А теперь с увлечением заканчивал свою трапезу случайно попавшейся толстой белой гусеницей и несколькими кислыми муравьями. Он вылавливал их под камнями. В поисках этого лакомства Тэр орудовал правой лапой, переворачивая ею огромные глыбы. Девяносто девять медведей из ста, а то и все сто девяносто девять из двухсот – левши. Тэр же все делал правой лапой! Это давало ему большое преимущество в драках, так легче было ловить рыбу, да и раздирать мясо тоже было сподручней. Дело в том, что правая передняя лапа у гризли намного длиннее левой. Она настолько длиннее, что если бы гризли вдруг лишился своего шестого чувства – чувства ориентации, то ходил бы, как привязанный, по кругу.