Бродяги Хроноленда

Рязань встретила Пржевальского дождём, скромными букетиками, кучкой суетливых корреспондентов и духовым оркестром, сонно выдувающим вариацию на тему песни «Голубая луна». Несколько десятков поклонников прятались под зонтами, сожалея, что втянулись в эту авантюру. Приезд академика прекрасно обошёлся бы и без них.

Приятной неожиданностью оказался хорошо поддатый гусар в полном наряде – доломане, ментике и высоком кивере с ярко-зелёным султаном. Сияющие сапоги словно игнорировали грязь под ногами, пуговицы сияли, витые шнурки, эполеты и ордена дополняли наряд. На боку висела, почти касаясь земли, сабля. Гусар склонил голову перед пржевальским, протянув ему букет фиалок.

– Поручик Ржевский, вы мой кумир, – смог всё-таки членораздельно произнести гусар. Дальше пошло хуже. – Вспртся, рвнясся, служу отешщчсвпру.

Поняв, что говорить он уже не может, гусар махнул рукой и тут же подбежал денщик с бутылкой шампанского и бокалами. Шампанское Пржевальскому пошло в масть, учитывая прокол с некупленным пивом. Гусара же совсем развезло, и он побрёл прочь, так и не узнав, что Пржевальский даже не однофамилец поручика.

Жена, Любаша, покорно ждала, пока муж уделит внимание прессе и поклонникам, затем запихала супруга в «Москвич» и повезла домой, где его ждали холодец, водка, грибочки, расстегаи и годовалый сынишка.

Академик смотрел в окно и не узнавал родного города. Всего за два года Рязань разъели запустение, нищета, грязь и плесень. Когда-то весёлые и жизнерадостные жители города стали похожи на хмурый уставший сброд. Дома исписаны граффити, стены давно не белены и не крашены, перекошенные заборы, перевёрнутые мусорные баки, в которых голодными дворняжками рылись бомжи. Любаша тоже молчала, судорожно придумывая оправдание появлению сына.

– Люба, что случилось с нашей Родиной? Или это другой город? Где дворяне, где купцы и студенты? Где дамы в креолине и шляпках? Где кавалеры с тростями и навощенными усами? Откуда весь этот народ?

– Нет, Коля, это наш город. И это всё те же дворяне и купцы. Просто сейчас у нас демократия.

– Демократия? Что это за словцо? На проституцию похоже.

– Пока ты бродил по своим пустыням, здесь свергли царя, временное правительство, фараона, императора, жрецов, коммунистов, инквизицию, националистов, президента. Власть менялась каждые два дня. И вот наступила демократия. Народовластие.

– Да что ты говоришь? Это же чудесно! Наконец, народ может устроить свою жизнь так, как ему хочется. И что, нет никаких органов власти?

– Ну как нет? Есть, конечно. И дума есть, и правительство. Но их задача только воровать. Они договорились с народом, что будут воровать, но не будут вмешиваться в дела народа. Народ сам по себе, а власти сами по себе.

– А что ж они воруют?

– Ой, не смеши. Что у нас, воровать нечего? Нефть, газ, лес, земли.

– И что народ?

– А что? Сначала веселились, радовались, кричали «Freedom, liberté, freiheit, дружба, жвачка!!!», неделю побухали, фейерверки, гей-парады, то да сё, потом деньги кончились. Попробовали править – а вот тебе хер. Никто не умеет. Попробовали воровать, а власть им – гуляйте, ребята. Это наша парафия, а вы давайте, властвуйте. А народ-то у нас какой? Ему нужно, чтоб сказали – возьми бревно, отнеси туда, помой клозет вот этой вот шваброй, свари суп по вот этому рецепту. Им нужен кто-то, кто бы решал, что, когда и как делать. И чтоб подсрачниками гнал их на работу, а они бы кряхтели, возмущались в курилках, делали вид, что борются с эксплуататорами и получали регулярно аванс-получку. Вот какую им свободу и власть надо. Короче, Коля, трындец Рязани. Если царя-батюшку не изберём, или хотя бы президента нормального, не того, что ворует, а того, кто бы подсрачники народу раздавал, чтоб работали, пропадём мы. Коля, давай уедем отсюда. Чахну я здесь.

– Хочешь в Монголию? Там срать можно прямо на тротуаре.

– Дурак ты, Коля, ты только коней своих любишь. Да и кони у тебя недоделанные какие-то. Больше на ослов похожи.

– Любаша, не переживай, я вернулся. Сейчас отобедаю и разберусь с этой демократией. Делов-то. Хранитель я или не хранитель?