Бродяги Дхармы

— Давай, чувак! — Более неистового танцора вам видеть, наверное, не доводилось: он перегибался назад так, что почти что падал, вращая чреслами вокруг своей партнерши, потный, жадный, с радостным оскалом — безумнейший папаша из всех, виданных мною. Совсем недавно он разрушил чинный прием на свадьбе своей дочери, когда выскочил на лужайку на четвереньках, с тигриной шкурой на спине: он щелкал зубами и лаял, гоняясь за дамами по пятам. Теперь он снял высоченную деваху почти шести футов ростом по имени Джейн, вертел и крутил ее как хотел и чуть было не снес книжный шкаф. Джафи по-прежнему бродил от одной группы веселившихся к другой с огромным кувшином в руке, и лицо его сияло от счастья. Компания в гостиной ненадолго отсосала к себе общество от костра, и вскоре Психея пустилась с Джафи в безумный пляс, потом подскочил Шон и вихрем завертел ее, а она сделала вид, что у нее закружилась голова, и как бы в полуобмороке грохнулась в аккурат между Бадом и мной — мы сидели на полу и барабанили (между Бадом и мной, у которых никогда не было собственных девчонок, и которые на все забили), — и лежала там целую секунду, как бы уснув у нас на коленях. Мы раздували свои трубки и барабанили дальше. Полли Уитмор не вылазила из кухни, где помогала Кристине готовить, и даже сделала целый поднос собственных вкусных печенюшек. Я видел, что ей одиноко, поскольку здесь была Психея, и Джафи ей не принадлежал, поэтому я подлетел и сграбастал ее за талию, но она взглянула на меня с таким страхом, что я ничего не стал предпринимать. Казалось, я ей внушал ужас. Принцесса тоже была тут со своим новым дружком — и тоже сидела в углу и дулась.

Я сказал Джафи:

— Какого черта ты собираешься делать со всеми этими девками? Не хочешь ли мне одну отдать?

— Бери какую хочешь. Сегодня ночью я нейтрален.

Я пошел к костру послушать последние перлы Какоэтеса. На бревне сидел Артур Уэйн — хорошо одетый, при галстуке и костюме, и я подвалил к нему и спросил:

— Ну так что такое буддизм? Фантастическая магия воображения во вспышке молнии, это пьесы, сны или даже не пьесы, сны?

— Нет, для меня буддизм — это узнавать как можно больше людей. — Вот он бродил тут среди веселившейся толпы, без дураков приветливый, всем пожимал руки и болтал — как на регулярном светском рауте с коктейлями. Внутри попойка становилась все более и более неистовой. Я сам начал танцевать с высоченной девчонкой. Она была дикой. Я хотел было тихонько завлечь ее с собою на горку с пузырем, но здесь был ее муж. Позже, уже ночью, откуда-то возник какой-то цветной псих и стал как по бонгам колотить себе по голове и щекам, по губам, по груди — шлепки раздавались в самом деле громкие, великий бит, грандиозный бит. Все были в восторге и объявили, что он, должно быть, — Бодхисаттва.

Всевозможные люди рекой текли из города — слухи о знаменитой вечеринке кружили по всем нашим барам. Я вдруг поднял глаза: Алва и Джордж бродили нагишом.

— Что вы делаете?

— О, мы просто решили снять одежду.

Никто, казалось, не возражал. И впрямь: я видел, как хорошо одетые Какоэтес и Артур Уэйн вели вежливую беседу при свете костра с двумя голыми безумцами — серьезную такую беседу о положении в мире. В конце концов, Джафи тоже разделся и продолжал бродить везде со своим кувшином. Всякий раз, когда какая-нибудь из его девчонок бросала на него взгляд, он испускал громогласный рев и кидался на нее, а та с визгом вылетала из дома. Безумие. Что случилось бы, если бы легавые из Корте-Мадеры про это прослышали и с ревом примчались бы на своих патрульных машинах? Костер горел ярко, все жившие вдоль дороги могли спокойно наблюдать всё, что происходит во дворе. Но, тем не менее, у костра, с едой на столе, рядом с гитаристами, среди покачивавшихся под легким ветерком деревьев странным образом несколько обнаженных мужчин не казались неуместными во всей этой компании.

Я поговорил с отцом Джафи и спросил у него:

— Что вы думаете насчет того, что Джафи голый?