Брисингр

Единственным укрытием поблизости были кусты можжевельника. Эрагон бросился туда и нырнул под нависавшие над землей ветки как раз в тот момент, когда из оврага показались шестеро верховых, которые бодро проскакали по узкой глинистой дороге буквально в пяти шагах от Эрагона. Вообще-то Эрагон должен был бы почувствовать их приближение задолго до того, как они подобрались так близко к нему, но с тех пор, как на горизонте он увидел летящего Торна, он держал свои мысли закрытыми, пригасив заодно и активность всех своих органов чувств.

Солдаты придержали поводья, остановились посреди дороги и стали спорить.

— Говорю тебе, я кого-то видел! — кричал один из них, невысокий, краснолицый, со светлой, рыжеватой бородкой.

Сердце Эрагона бешено билось; он тщетно пытался заставить себя дышать медленно и ровно. Быстро коснувшись рукой лба, он убедился, что кусок ткани, которым он обвязал голову, по-прежнему прикрывает его стреловидные брови вразлет и заостренные, как у эльфа, уши. «Жаль, что на мне нет доспехов», — подумал он. Чтобы не привлекать ненужного внимания, он сделал себе некое подобие заплечного мешка из сухих веток и куска ткани, который выменял у бродячего торговца, и спрятал туда свои доспехи. И теперь не осмеливался вынуть их и надеть, опасаясь, что солдаты его услышат.

Тот солдат с рыжеватой бородкой слез со своего гнедого коня и прошелся по обочине дороги, внимательно осматривая заросли можжевельника. Как и все воины армии Гальбаторикса, он был в красной когте, на которой золотой нитью были вышиты извивающиеся языки пламени, поблескивавшие при каждом его движении. Доспехи у него были самые простые — конусообразный шлем, щит и кожаный жилет, — свидетельствующие о том, что он вряд ли выше чипом обычного пехотинца, который просто сел на лошадь. Вооружение его состояло из копья в правой руке и длинного меча, висевшего на бедре.

Когда этот воин, звеня шпорами, подошел к убежищу Эрагона почти вплотную, Эрагон шепотом стал произносить на древнем языке довольно сложное заклинание. Старинные слова лились ручейком, и вдруг — что сильно его встревожило — он запнулся, запутался, неверно произнеся трудное скопление гласных, и был вынужден начать все сначала.

Солдат сделал еще шаг по направлению к нему.

И еще один.

И как раз в тот момент, когда солдат остановился прямо напротив него, Эрагон завершил заклинание и почувствовал, как тают его силы, ибо начала действовать магия. Он, впрочем, опоздал буквально на мгновение и не успел исчезнуть раньше, чем рыжебородый солдат заметил его и воскликнул: «Ага!», раздвинув ветки и глядя, казалось, прямо ему в глаза.

Эрагон не пошевелился.

А солдат все вглядывался в него и ничего не видел. Затем, нахмурившись, он пробормотал:

— Что за чертовщина… — И потыкал в куст копьем, едва не попав Эрагону в лицо. Эрагон впился ногтями в ладони; напряженные мышцы дрожали, ноги сводило судорогой. — Нет, черт побери, никого! — воскликнул рыжебородый и отпустил колючие ветки, тут же хлестнувшие Эрагона по лицу.

— Что там такое? — крикнул второй патрульный.

— Да ничего, — ответил рыжебородый, снял шлем и вытер вспотевший лоб. — Глаза мои, видно, что-то дурят.

— И чего этому ублюдку Бретану от нас надо? И так мы в последние два дня почти не спали!

— Вот именно. Король наш, похоже, в отчаянии, раз так нас гоняет… Честно говоря, я бы предпочел и вовсе не находить того, кого мы ищем. Кто бы там он ни был. И не то чтобы я такой уж слабак или трус, да только того, кто способен Гальбаторикса в замешательство привести, нам лучше и вовсе избегать. Пусть Муртаг и его чудовищный дракон ловят этого таинственного беглеца, верно я говорю?

— Если только нам еще и Муртага искать не придется, — заметил третий всадник. — Ты же не хуже меня слышал, что он говорил, этот Морзанов ублюдок.

Солдаты примолкли; над дорогой повисла нехорошая тишина. Затем один из них, стоявший на земле, вскочил в седло, натянул левой рукой поводья и сказал:

— Держал бы ты свою пасть на замке, Дервуд. Больно много ты говорить стал.

После чего все шестеро пришпорили своих скакунов и поскакали по дороге дальше на север.

Как только смолк стук копыт, Эрагон завершил заклинание, протер кулаками глаза и положил руки на колени. Потом он долго и от души хохотал, качая головой, восхищенный тем, насколько сильно отличалось только что пережитое им приключение от всех тех, что выпали на его долю, пока он рос в долине Паланкар. «Да мне и в голову прийти не могло, что, со мной такое случиться может!» — думал он.

Заклинание, которым он воспользовался, состояло из двух частей: первая позволяла лучам света окутать его тело так, что оно становилось невидимым, а вторая надежно защищала его от других заклинателей, которые могли бы почуять, что он применил магию. Основным недостатком этого заклинания было то, что оно не могло скрыть следы ног — потому и нужно было застыть на месте, как статуя, на время его действия — и тень того, кто его произнес.