Бриллиантовый крест медвежатника

– И то, и другое, и третье, – терпеливо отвечал Савелий, считая, что Лизаветой овладел очередной бабий каприз. – Разве нам с тобой плохо?

– Нам хорошо. Но я устала от этой неопределенности. От постоянного ожидания твоего ареста. От этой твоей «работы».

– Эта, как ты называешь, моя работа дает нам средства к существованию. Весьма не бедного, надо сказать.

– Вот именно. Деньги у нас есть, есть золото, камушки, жемчуг. Почему бы тебе не остановиться на этом? Ты богат, ты победил. Ты победил их всех с их департаментами, управами, прокурорами, сыщиками и филерами. Что тебе еще надо?

Она волновалась и курила одну папиросу за другой.

– Ты много куришь, мне это не нравится, – сдержанно заметил Савелий. – И тебе это не идет.

Елизавета нервически потушила папиросу и продолжала все тем же взволнованным голосом:

– Мы можем где угодно купить дом, усадьбу, имение и просто жить, красиво и беззаботно. А хочешь, давай вернемся в Париж. Кажется, он тебе понравился.

Она замолчала и выжидающе посмотрела на него.

– А с кем ты собираешься жить? – неожиданно спросил Савелий, неотрывно глядя ей в глаза.

– Ты до сих пор этого не понял? С тобой, с кем же еще, – фыркнула Лиза. – Я уже не смогу без тебя.

– Вот он я, – жестко ткнул кулаком себя в грудь Савелий. – А в той уютной и спокойной усадебке я буду уже НЕ Я, а некто другой, совсем не тот, которого ты когда-то полюбила и, надеюсь, любишь теперь. Мне нужны в жизни риск, азарт, ощущение опасности; мне нужно всякий раз подтверждение того, что я – лучший в своем деле.

Он нежно посмотрел на Лизу и погладил ее по щеке ладонью.

– А без этого дела я просто зачахну.

– Да ты даже не пробовал… – не на шутку обиделась Лиза.

– А мне незачем пробовать, – ответил он. – Я просто знаю.

И она ушла. А через два месяца он увидел ее в Париже, в небольшом ресторанчике на берегу Сены.

Она была не одна, но все же подошла к столику Савелия.

– Здравствуй.

– Здравствуй. Никогда не думал, что ты любишь Европу, – буркнул он, стараясь не глядеть на нее.

Они немного поговорили, и Лизавета вернулась к своему спутнику. Скажи ей Савелий «пойдем со мной», и она, не раздумывая, бросилась бы к нему в объятия и пошла бы с ним куда угодно. Но Савелий молчал и глядел мимо.

Второй раз они встретились в поезде Москва – Санкт-Петербург. В купе Савелия робко постучали, и после его «открыто!» вошла… Лизавета.

– Привет, – сказала она так, будто они расстались всего несколько часов назад.

– Привет, – ответил Савелий, тоже, как могло показаться, ничуть не удивившийся этому ее появлению.

– К тебе можно?

– Входи, – разрешил Савелий сорвавшимся голосом.

Лиза вошла и… осталась. А полгода назад они обвенчались в приходской церкви Тихвинской Божией Матери.

Настоял на этом уже Савелий.

* * *

Когда Савелий и подполковник Прогнаевский, не пожелав присоединиться к играющим, прошли на палубу, Елизавета осталась в гостиной и пополнила ряды зрителей, наблюдающих за игрой. Однако слова «лоб», «соник», «плие» ничего ей не говорили, и она решила спросить об этом у Афинодора Далматовича, только что покинувшего игровой стол с расстроенным видом.

– Семьдесят рублей коту под хвост, – сокрушался он, краснея полными щечками. – Ну это ж надо, а?

– Не сокрушайтесь так, господин Дорофеев, – тронула его за рукав Лизавета. – Ведь могло быть и хуже.

– Что может быть хуже бездарно потраченных денег? – вскинул на нее круглые глазки Афинодор Далматович. – Ведь сколько раз давал себе зарок не садиться за карточный стол, да нет же, все сажусь и сажусь, старый осел.

– Скажите, Афинодор Далматович, что такое «лоб»?

– Верхняя часть головы, – машинально ответил Дорофеев.

– Да нет, что такое «лоб» в этой карточной игре?

– Верхняя карта в колоде банкира, – ответил бывший депутат Государственной думы.

– А «соник»?

– Следующая за «лбом» карта.

– Господин Дорофеев, дорогой, сделайте милость, объясните мне правила игры в этот банк, – взмолилась Лизавета.

– Зачем же вам это знать? – удивился Дорофеев.

– А может, я сыграть захочу…. Когда-нибудь.

– Помилуйте, голубушка, банк – игра для мужчин.

– Ну Афинодор Далматович, ну миленький, – капризно надула губки Лиза, – вам что, трудно?

– Ну, не трудно, – замялся Дорофеев. – Только к чему вам это?

– Давайте, давайте, говорите, – нетерпеливо сказала Лиза.

– Извольте, – сдался Дорофеев. – Итак, при игре в банк игроки делятся на банкомета и понтеров. У каждого из них перед началом игры своя колода карт. Допустим, вы понтер. Из своей колоды вы выбираете карту и кладете ее рубашкой кверху, никому не показывая. Затем подрезаете колоду банкира…

– Что значит – подрезаете? – перебила его Лизавета.

– Ну… Вы в дурачка умеете играть? – не нашелся ничего ответить Афинодор Далматович.

– Умею, – кивнула головой Лизавета.

– После тасования карт раздатчиком что идет далее?

– Кто-нибудь из игроков снимает колоду, то есть делит ее на две части, и верхняя часть кладется вниз колоды, а нижняя – вверх.