Бриллиантовый дождь

Взяв по бластеру, они с бородатым отошли от нас на несколько шагов и встали друг против друга, прижавшись спинами к стенам тоннеля.

– Давай, считай, – скомандовал «командир».

– Раз.

Щелкнули предохранители.

– Два.

Они направили стволы друг на друга.

– Три!

Короткая вспышка, звук, словно пламя вырвалось из огромной газовой горелки, и два обугленных тела повалились на пол.

– Что у вас там происходит?! – раздался встревоженный голос губернатора. – Мы вскрываем дверь!

– Валяйте! – отозвалась рожа со шрамом.

* * *

Потом был прием у губернатора русского сектора генерала Потехина, извинения за беспорядки и возмещение нам стоимости сломанных инструментов. Потом мы дали подписку о неразглашении по форме 001.

Нам сообщили, что погибшие повстанцы будут похоронены с почестями, как солдаты, убитые в бою. Нам сказали также, что, оказывается, «чекист» Смирнов был приставлен к нам, охранять наши жизни, и он с честью справился со своей задачей. Его тело будет отправлено на Землю несмотря на дороговизну этой операции. Правда, Пила дал довольно циничное объяснение такой расточительности: «Его живого ведь должны были на Землю доставить. Так что – уплочено».

… Зальник мы все-таки выпустили, только называется он «Live on the Moon»[13], без Марса. Мне он не очень нравится, вялый какой-то и камерный. Но расходился он неожиданно хорошо, и, говорят, ряды наших поклонников пополнились любителями самодеятельной «костровой» песни. Что-то они в этом альбоме свое услышали.

А вот про наше пребывание на Марсе нигде никаких материалов не было. Вообще. Так что весь рекламный эффект, на который рассчитывал Ворона, пошел насмарку. Я спросил его:

– Аркаша, а что, о Марсе совсем писать не будут?

Он наморщил лоб и переспросил:

– О Ма-марсе? – Он у нас заикается, когда волнуется. – О каком Ма-ма-марсе?

Похоже, нет такой планеты в Солнечной системе.

Так что остались мне на память об этом полете, как единственный его результат, только длинные курчавые волосы на заднице. Оказывается, у всех космонавтов такие отрастают, так как в невесомости люди не сидят, не лежат и не травмируют тем самым волосяные луковицы.

… Иногда меня мучает мысль о том, что мы «не оправдали…», не стали борцами за справедливость и не пытаемся рассказать всем и каждому правду. Но я не представляю, как бы мы это сделали. Подписанные нами бумаги выглядели весьма недвусмысленно, и если бы я, например, выступил с публичным разоблачением, то меня просто-напросто засудили бы за разглашение государственной тайны на абсолютно законном основании. И по закону военного времени я однозначно схлопотал бы «вышку».

Правда, когда меня особенно прихватывает, я вспоминаю фразу «командира»: «Не надо нас жалеть. Мы уже давно умерли». И мне становится легче. В конце концов, они сделали свою игру и проиграли. Нам же они изначально назначили роль бессловесных пешек, и мы ее с успехом исполняем.

Но как-то, за бутылочкой, я все-таки не удержался и рассказал обо всем этом Петруччио. Больше всего его зацепило, что обломок алмазного купола упал на то место, где должен был сидеть он.

– Опять я вытянул верную карту, – сказал он удрученно, почесывая за ухом кота Филимона Второго. – Выходит, зря я надеялся, что утратил эту способность. Хорошо еще, что я не знал этого вашего «чекиста» лично, а то бы совесть замучила.

А потом мы выпили еще, и он предложил мне написать обо всем этом песню и даже название придумал: «Мертвецы на Марсе». Говорит:

– И разоблачим их всех к чертовой матери!

Но я возразил:

– Никого мы не разоблачим. Никто даже и внимания не обратит, решат, что эти наши откровения – поэтический вымысел. Да и вообще, песни я хочу исполнять про живых и на Земле.

Потом мне еще одна идея в голову пришла: связаться с Козлыблиным, да похимичить в той его «чумовой игрушке». Я говорю Петруччио:

– Дай-ка я от тебя Козлыблину позвоню.

А он – хлоп себя по лбу:

– А я-то никак вспомнить не мог, что мне все эти твои марсианские хроники напоминают! Когда вас не было, он мне среди ночи позвонил. «Поздравь, – говорит, – я послезавтра тоже на Марсе буду!» – и морда у него от счастья сияет, как начищенный пятак. «Как это так? – спрашиваю. – Что за гон?» «Да я тут одну игрушку взломал окончательно, а главный бонус в ней – отправка на Марс!» «Ну, поздравляю, – говорю, – удачи тебе». А сам, конечно, не поверил ни фига решил, что он переел чего-то, и у него крышу сорвало…

Я тут же позвонил Козлыблину. Но его ДУРдом ответил, что хозяина забрали в армию, и он велел передавать всем приветы …

Ох, и нажрались же мы с Петруччио в тот вечер.

Ми Дикая тварь из дикого леса

… Мы доверим это только Луне,

Я и кошка серая, кошка серая.

С ней вдвоем идем в ночной тишине,

От привычной усталости, как в полусне…

Из песни «Луна и кошка»[14]

1

Я сказал, величественно воздев палец к потолку:

– Дабы наш будущий Степка вырос нормальным человеком, нужно, чтобы в доме было животное.