Бриллиант мутной воды

На следующий день Николаша не встал, лежал в кровати, Соня вызвала к нему армию врачей. Она ни на секунду не отходила от сына, забыв сообщить о жутком событии Норе и другим подругам. Но в пятницу утром, около восьми, случилось невероятное. В дверь позвонили, Соня открыла дверь, увидела группу милиционеров… А потом ее увели, и Николаша опять, впав в истерику, позвонил Андрею.

– Где же сейчас Соня? – спросил я.

– Была в районном отделении, – ответила Оля, – я бегала туда, думала, увижу ее.

– Ну и?..

– Сказали, что отправят на Петровку, в изолятор временного содержания. Вроде она убила Беату.

– Бред, – фыркнул я, – Соня не способна мухи обидеть. Да, ей не нравилась будущая невестка, но такое происходит с тысячами женщин.

Оля мрачно сказала:

– Я то же самое заявила милиционерам, а они ответили, будто там, на месте преступления, осталось столько улик против нее, что следствие – это лишь проформа.

– Ты не запомнила фамилию человека, который с тобой беседовал?

– Никонов Дмитрий Константинович, – ответила девочка.

Глава 3

Вечером, около восьми, к нам приехал Максим Иванович Воронов. Макс работает на Петровке, он имеет звание майора. Мы познакомились совершенно случайно, во время очень неприятных событий, связанных с внучкой Элеоноры Ритой. Когда ситуация, о которой я даже не хочу тут вспоминать, разрешилась, Нора отправила Маргариту от греха подальше. Сейчас Риточка учится в Лондоне, в очень дорогом закрытом колледже. Студентов выпускают за его пределы только три раза в год: на Рождество, Пасху и летние каникулы.

Максим прошел в комнату и сел в кресло. Он один из немногих, кого я зову просто по имени и на «ты».

– Хочешь чаю? – заботливо поинтересовалась Нора.

– Лучше бутерброд с колбасой, – попросил Макс, – весь день ничего не ел.

– Одно не исключает другого, – хмыкнула Нора, – только извини, сегодня на самом деле угощу тебя бутербродами, ужина нет. Впрочем, завтрака и обеда тоже не было. Ну нельзя же считать едой ту тошниловку, что приготовила Ленка. Ладно, велю ей соорудить сандвичи, надеюсь, хоть на это она способна.

Нажав на кнопку, спрятанную в ручке кресла, Элеонора выкатилась в коридор.

– У вас же вроде была кухарка, Туся? – недоуменно спросил Максим. – Готовила вполне прилично…

Я кивнул.

– Точно, была такая, но вчера Нора ее выгнала.

– За что?

– Хозяйке первый раз за год пришла в голову идея проверить счета, и выяснилась интересная вещь.

– Какая?

– Десяток яиц в нашем городе стоит сто рублей, а батон хлеба – тридцать. Я уже не говорю про мясо, рыбу, чай и кофе.

– Где она нашла такие цены? – изумился Максим.

– Вот и Нора задала себе такой же вопрос, – ухмыльнулся я, – а потом выставила наглую воровку за дверь. И теперь мы живем в условиях, приближенных к фронтовым. Горничная Лена хорошо убирает, чудесно гладит, но ее варево пахнет так отвратительно, что и пробовать не хочется.

Не успел я закрыть рот, как в гостиную вкатилась Нора, держа в руках поднос, заставленный тарелками. Максим подскочил к ней.

– Спасибо, право, мне неудобно, что вы…

– Намекаешь на то, что я немощный инвалид, неспособный подать гостю чай? – прищурилась Нора.

Максим слегка растерялся:

– Нет…

Элеонора ухмыльнулась. Вот всегда она так! Сконфузит человека и довольна. Я ринулся на помощь Максиму:

– Нора всегда сама угощает тех, кого любит.

Хозяйка дернула плечом, но промолчала. К слову сказать, она совсем не сентиментальна и терпеть не может дамские присюсюкивания и причмокивания. Плачущей я видел ее только один раз, ревела моя хозяйка не от отчаяния или горя, а от злости.

Максим мигом проглотил бутерброды, залпом выпил чай и машинально вытащил из кармана сигареты, потом спохватился и засунул пачку обратно. Кабы я не знал, что Макса растила мама-алкоголичка, трезвевшая только после ночи, проведенной на морозе, подумал бы, что он получил отличное воспитание. Майор ведет себя как светский человек: встает, когда в комнату входит дама, ловко говорит комплименты, улыбается окружающим и не дымит вам в нос. До знакомства с Максом у меня было иное мнение о представителях закона.

– Кури, кури, – разрешила Нора и вынула золотой портсигар, набитый папиросами «Беломор».

Где она достает омерзительные цигарки, для меня остается загадкой, мне ни разу не поручали их покупать. Впрочем, иногда у Норы на столе можно увидеть упаковку «Казбека», она не переносит ничего другого, даже крепкий «Житан» кажется ей слишком легким.

– Давай, – велела Элеонора, – рассказывай.

Макс спокойно произнес:

– Да ничего хорошего. К сожалению, гражданка Чуева совершила действие, наказуемое законом. Может, она была в состоянии аффекта, что слегка облегчит ее участь, но не избавит от ответственности.

– Ты не можешь нормально говорить? – взвилась Нора.

– Запросто, – ответил Макс, – значит, так. Ваша Соня прирезала эту Беату с особой жестокостью. Ой, простите, снова на свой суахили скатываюсь. Она искромсала бедную девушку кухонным ножом, нанесла ей двадцать четыре раны, что, в общем, слегка облегчает ситуацию.

– Не понима-аю, – протянул я.