Бриллиант

Даймонд стояла на самом краю сцены и с восхищением смотрела на тяжелый, цвета бургундского вина занавес у себя над головой, который позже опустится и отделит ее от зала. Она вздрогнула, предвидя это, и посмотрела на незанятый балкон, затем на ряды стульев в партере и попыталась представить себе, как будет выглядеть зал, когда его заполнят люди. Во всяком случае, не так, как у Дули.

Инженер над балконом проверил освещение и проекцию рекламы спонсоров. «Гранд Оул Опри» на большом экране, висевшем над выходом из-за кулис. Знакомые имена спонсоров заставили ее улыбнуться.

Она росла, слушая радиопередачи из Опри на волнах АМ 650 «Дабл-ю-эс-эм» каждую пятницу и субботу по вечерам. Но никогда, даже в самых своих необузданных фантазиях, она не представляла, что когда-нибудь будет стоять напротив этих знаменитых красных кулис, ожидая своего первого выступления.

Даймонд повернулась и пошла к центру сцены, пока не дошла до темного деревянного круга. Она обошла круг, осматривая его границу с полом, убедилась, что молния не ударит, вдохнула и вступила в круг. Даймонд закрыла глаза и откинула голову, пытаясь представить себе тех известных людей, которые стояли на этой сцене до нее.

— Ты знаешь, на чем стоишь? — спросил Дули, очень удивив ее своим неожиданным появлением.

Даймонд открыла глаза и улыбнулась.

— Как я рада, что ты здесь, — сказала она и посмотрела вниз. — Конечно, я знаю, иначе я не стоила бы тех денег, которые мне платят. Это — часть сцены старой Раймон-Аудиториум, где, бывало, проводились Опри. Верно?

Дули довольно усмехнулся.

— Верно! Давным-давно, даже до твоего рождения, звезды музыки кантри оставляли свои следы на этом куске дерева. Подумай о них! Пэтси Клайн, Хэнк Вильяме, даже Джонни Кэш. Этого достаточно, чтобы тебе стало не по себе. — Дули сдвинул брови и шутливо шлепнул девушку по руке. — Ощущаешь присутствие призраков?

Даймонд кивнула головой и попыталась сосредоточиться. Если представлять себе призрака, то легче всего Джесса или ее отца. Они были самыми важными людьми в ее жизни.

— Я рада, что ты пришел разделить со мной сегодняшний вечер, — еще раз сказала Даймонд.

— Дорогая, я готов пожертвовать всем миром, чтобы не пропустить такую возможность, — сказал Дули. — Нервничаешь? — добавил он, помолчав.

Она кивнула.

— Хорошо! Это значит, что у тебя все хорошо получится. Я буду там, буду поддерживать тебя. Ты должна помнить, кто сидит там в зале, — и он взмахнул рукой. — И ты можешь положиться на тех, кто за тобой.

Дули указал на стулья на сцене, напротив кулис, на которых обычно сидели почетные гости Опри и члены семей исполнителей. Отделенные бутафорским заборчиком и инструментами оркестрантов от выступающих, они имели возможность видеть, что происходит на сцене, лучше, чем обычный зритель.

— Я всегда могу положиться на тебя, — сказала Даймонд. — Пожелай мне удачи.

— Тебе она не нужна, — сказал Дули. — Просто делай то, что, делаешь всегда. Ты лучше всех!

Он обнял ее за плечи, и они вместе сошли со сцены, направляясь туда, где Твайла беседовала с конферансье о том, как представить Даймонд публике.

Тут зрители стали понемногу собираться, и занавес опустили.

Даймонд слышала громкие возбужденные голоса людей. По залу стал разноситься запах попкорна; И внезапно Даймонд охватило радостное чувство ожидания и возбуждения. Она поняла, что сегодня вечером на сцене произойдет чудо.

Джесс нервно расхаживал по комнате за сценой «Гранд Оул Опри», рядом сидели музыканты его ансамбля. Джесс постоянно натыкался то на одного, то на другого. По его плану, они не могли присоединиться к другим исполнителям, хотя прежде всегда так делали. И это немного волновало их.

— Ради Бога, Джесс, сядь или ходи помедленнее. У меня уже голова кружится.

Добродушное ворчание Эла поддержали другие участники группы. Но никто не был по-настоящему недоволен. Все знали, что значит для Джесса этот вечер. Вообще-то от этого зависело и их будущее.

Они понимали, что Джесс, потерявший любимую из-за этого проклятого бизнеса, хотел выйти из него поскорее. Но если он уйдет, им всем придется начинать сначала. А этого никто не хотел.

— Прошу прощения, — пробормотал Джесс и подошел к огромному зеркалу. Он поправил шляпу, одернул рукава своей белой рубашки, перевязал галстук, а затем рукавом пальто принялся полировать пряжку на ремне, стараясь отвлечься от переживаний и заодно понравиться зрителям.

Мак смахнул несколько пылинок с черного пальто Джесса и довольно грубо толкнул его в спину.

— Все будет отлично, приятель, — сказал он. — Не понимаю, о чем ты беспокоишься? Эту женщину ты знаешь лучше меня. Клянусь жизнью, она тебя не подведет!

— Я так подвел ее, что это чуть не убило нас обоих.

— Это в прошлом, Джесс. Сегодня — совершенно новый день. Не испорть его своими бесконечными воспоминаниями о том, что было. Но будь готов ко всему. Договорились?

— Боже мой. Мак. Ты заставляешь меня нервничать. Когда ты успел стать философом? Мак усмехнулся.