Бригантина, 69–70

Надо сказать, что сам Хейердал высказался по этому поводу достаточно определенно. Он говорил об этом на 37-м конгрессе американистов в Аргентине, а затем появилась его статья «Трансокеанские контакты: диффузионизм, изоляционизм или средний курс», само название которой дает нам ключ к позиции Хейердала. Он против догмы. Он не за диффузионизм, все сводящий к взаимному влиянию, но и уж, конечно, не за изоляционизм. Вероятнее всего, говорит Хейердал, развитие шло по какому-то третьему пути.

Казалось бы, на этом можно было поставить и точку. И все же если не рассказать еще об одном выводе, который следует из экспериментов Хейердала, а точнее, о его отношении к древним людям, наш рассказ будет неполон.

Говорят, чем больше человек знает, тем скромнее и терпимее он становится. Так вот, осознанно или неосознанно, вольно или невольно, но своими экспериментами по моделированию истории Хейердал все больше и больше отучает современного человека от пренебрежительного отношения к древним. Рассказав о жителях острова Пасхи, он заставил нас не только восхититься высоким уровнем их инженерного искусства, но и их мудростью: первые пришельцы на остров Пасхи и, по существу, его первые жители привезли с собой не только орудия труда, но и растения, к которым они привыкли. Приплыв на остров, они огнем свели его леса и засадили освободившуюся почву своими растениями. Ведь неизвестно, как бы встретила пришельцев дикая, незнакомая природа острова. Не исключено, что болезнями и смертью. Потому что природа острова была для них другой средой. И частички почвы, и микроорганизмы, и растения были другими. Растения стали для пришельцев важным фактором преобразования этой среды.

По существу, Хейердал и вся археологическая и этнографическая наука вообще делают с современным человеком то же самое, что уже частично сделала астрономия и продолжает делать наука о живой природе — приучает его ко все большей скромности. До Коперника землянин считал себя жителем центра мироздания и соответственно этому жил и думал о мире. Открытие солнечной системы, Галактики и метагалактики лишило его иллюзии всемогущества. В этой же цепочке стоят и исследования Лилли о дельфинах. Лилли доказывает нам, что, помимо человеческого, на нашей планете, очевидно, присутствует и другой, отличный от нашего разум, который по-другому строит свои отношения с миром. Разумеется, это также способствует воспитанию скромности и терпимости в современном человеке, одержимом научно-технической эволюцией.

Вот, собственно, и все. Остается только добавить, что молодой советский врач, воспитанник комсомола Юрий Сенкевич понравился Туру Хейердалу. «Отличный парень», — сказал он нам еще перед стартом, Так же как сам Хейердал очень понравился Юрию своей простотой — отношение Хейердала к людям одновременно уважительное и дружеское, — обаянием и серьезным подходом к делу. Просто в чем-то они оказались схожи. Об отношении Хейердала к своим путешествиям мы уже знаем, а вот что сказал Юрий:

— В путешествия меня влечет не только романтика, но и научные интересы.

Еще во время своих первых странствий он увлекся проблемой применения функциональных возможностей здорового человека при воздействии неблагоприятной среды. И теперь, на «Ра», он проводил те же исследования.

СУХОПУТНОЕ ПЛАВАНИЕ «Ра»

Пока набиралась и версталась эта статья, семь отважных путешественников, покинув груду папируса, бывшую некогда золотистой ладьей «Ра», завершили плавание у острова Барбадос.

Естественно, читателю не терпится узнать об итогах плавания: удалось оно или нет?

Несмотря на то, что эксперимент был прерван, была решена научная проблема, которую поставил перед собой Тур Хейердал: на «Ра» пройден путь, чуть ли не в два раза превышающий кратчайшее расстояние между Африкой и Америкой. Это является убедительным доказательством того факта, что папирусная лодка, подобная «Ра», способна пересечь океан.

Василий ПЕСКОВ Ростов Великий

Отправляя письма в большой южный город Ростов, на конверте обязательно пишут: «Ростов-на-Дону», смутно догадываясь, что есть и еще где-то какой-то Ростов. Он действительно есть. И не всем известно, что огромный южный Ростов — дитя в сравнении с незаметным, маленьким Ростовом северным.

Ростову на севере было 900 лет, когда в устье Дона рубили первую избу. Москва была деревенькою на холмах, когда Ростов называли не иначе, как Ростовом Великим. Город имел в свое время такую же славу, как Киев и Новгород. Первый раз Ростов летописцами упомянут в 862 году — тысяча сто семь лет назад. Попытаемся представить эту глыбищу времени, отмерим тысячу с лишним лет не назад, а вперед. Каждый год теперь рождаются новые города. Вообразим: нынешние Дубна, Комсомольск-на-Амуре или Ангарск простояли тысячу сто шесть лет. На Земле 3075 год… Какой фантаст решится предсказать, что будет и что не будет на Земле в то далекое время? Вот что такое тысяча лет. Ростов преодолел эту толщу времени. И мы с любопытством и восхищением разглядываем его как некий корабль, приплывший из страны с названием Древняя Русь.