Брешь

В камеру входит мужчина в дорогом костюме, и охранник закрывает за ним дверь. У мужчины седеющие на висках волосы, его глаза даже здесь, в комнате без окон, скрыты за темными очками. Поморщившись при виде мигающего света, он говорит:

— Привет, Трэвис. Меня зовут Аарон Пилгрим.

Он подает Трэвису руку, словно собираясь ее пожать, но оказалось, что он протянул ему какой-то предмет. Ярко-синий шар размером с бейсбольный мяч. Он излучает волны гипнотизирующего света, так что Трэвис берет его, даже не подумав о том, чтобы отказаться.

Едва он прикасается к предмету, как в его голове звучит голос. Голос, который он не чаял услышать уже никогда в жизни.

— Трэвис, — слышит он, и у него подкашиваются ноги. Он тяжело садится обратно на койку.

Эмили.

Сквозь синее свечение, ставшее всем, что сейчас для него важно, он смутно осознает, что этот посетитель, Пилгрим, чему-то улыбается. Ну и пусть, в настоящий момент это не имеет для него значения. Ничто не имеет значения.

Трэвис произносит ее имя. Свечение откликается трепетом, а потом подстраивает собственную пульсацию под ритм его сердца.

— Наш разговор будет недолгим, — говорит Эмили. — И в этот раз, и в следующий, спустя годы, когда мы встретимся снова на Аляске. Но зато в третий раз… о, милый. Наша третья встреча — это будет сплошное очарование.

— Почему ты не можешь остаться со мной сейчас? — просит Трэвис, и в голосе его звучит щемящая тоска. Он еще не расстался с ней, а уже страдает от разлуки.

— У меня есть работа, которую следует выполнить, — ответила Эмили. — Сложная работа. Боюсь, милый, я не могу объяснить тебе, в чем она состоит, — во всяком случае, здесь и сейчас. Когда-нибудь потом, да. А пока, если тебе это поможет, знай, что ты для меня важнее всех на свете. Гораздо важнее того ухмыляющегося осла, что стоит тут в камере. Из шести миллиардов человек ты — именно тот, в чьем участии я нуждаюсь больше всего. Ты — незаменимый компонент моего плана.

При этих словах Трэвис чувствует, как у него перехватывает от восторга дыхание. Он ей не безразличен. Она избрала его. Ему с трудом удается удержаться от счастливых слез.

— Почему я? — шепчет он.

Она издает легкий смешок.

— Со временем поймешь.

Еще несколько секунд свет продолжает пульсировать в такт его сердцебиению. Затем он меняется. В каком-то смысле темнеет.

— Сейчас я собираюсь дать тебе то, ради чего и было задумано это посещение, — говорит Эмили. — Это немного. Можешь расценивать это как своего рода аванс. Преимущество, которое поможет определиться, когда ты покинешь это место.

Как только она заканчивает эту фразу, Трэвис ощущает что-то в голове. Покалывание. Оно длится, может быть, секунду, потом проходит.

— Ну вот, — говорит Эмили, — теперь все в порядке. Ты на верном пути, милый. На пути к нашей следующей встрече.

Вопреки его воле по краям глаз выступают слезы. Она собирается его покинуть. Он опять останется в одиночестве, с этим противным светом, головной болью, среди гадких синих стен. И без чего-либо еще. На целые годы, годы и годы.

— Шшш, — шепчет она ему. — Все будет хорошо, обещаю. В один прекрасный день мы вместе над этим посмеемся.

Но сейчас ему далеко не до смеха. Этот момент прекраснее всего, что он когда-либо знал. Но и ужасен в той же мере, ибо подходит к концу.

— Отдай меня обратно этому ухмыляющемуся ослу, Трэвис.

Он знает, что не может не выполнить ее распоряжение: его тело подается вперед, как будто без участия сознания. Ноги напрягаются, поднимая его с кровати, рука протягивается вперед, отдавая ее.

— Пожалуйста, — шепчет Трэвис, как будто и вправду надеясь отговорить ее.

— Скоро, — произносит она.

Он гадает, сможет ли все эти годы думать хоть о чем-то, кроме нее, но она, полыхнув в его руке светом последний раз, говорит:

— К ночи ты перестанешь обо мне вспоминать.

Потом мужчина с седеющими волосами на висках, ступив вперед, смыкает на ней свои пальцы: если что-то и удерживает Трэвиса, чтобы не прикончить его на месте, так это настойчивость Эмили. Посетитель убирает ее из виду, и у Трэвиса сжимается сердце. Будь у него нож, он перерезал бы себе горло.

Человек по имени Пилгрим стучит в дверь, та открывается, и он исчезает за ней, унося с собой источник чудесного синего света, а Трэвис падает на кровать. Продолжая жалеть об отсутствии ножа, а еще лучше надежного ствола тридцать восьмого калибра, он решает, что, на худой конец, сгодится и угол металлической рамы кровати. Наверное, все получится не так быстро и чисто, как вышло бы с помощью ножа, но главное — результат, а он будет тем же.

Он лежит, обдумывая эту перспективу. Проходят минуты. В какой-то момент до него доходит, что синий шар ускользнул из его сознания на несколько секунд, может быть, аж на целых десять. Как такое возможно? Как вообще можно забыть это, забыть ее — пусть даже на краткий миг?

Трэвис осознает, что таращится прямо на осточертевший мигающий светильник, и, перевернувшись на живот, утыкается лицом в подушку. Он очень устал. Издерган, измучен переживаниями. Он чувствует, как его обволакивает и затягивает сон.