БРЕНД. Повод для убийства

Странно, обычно такие сны снятся только летом, после долгих грибных походов.

Глава 34

– Овсянку будешь? – спросила Марина, когда Игорь вышел из душа и заглянул к ней в кухню-столовую.

– Нет, только не это! – с притворным ужасом воскликнул Игорь. – Лучше уж омлет, если можно…

– Будет тебе омлет, – улыбнулась Марина.

Она старалась удержать хорошее настроение, с которым проснулась, несмотря на грибные сны и волнения предыдущего дня. Игорь встал рано – вместе с ней, у него была назначена деловая встреча с людьми, которые, как он надеялся, поддержат его питерский проект. О своем предложении расписаться, устроить свадьбу и жить, как все, он не вспоминал – то ли просто забыл о подробностях вчерашнего вечера, то ли успел пожалеть о своих словах. Так или иначе, Марину это устраивало.

Она подбросила Игоря к его дому, где была припаркована его машина, и поехала в редакцию. Никаких особенных дел она не планировала – так бывает всегда, когда один номер журнала уже сдан, а к работе над следующим они только-только приступили.

Как всегда в такие дни, Марина принялась разбирать бумаги. Все, связанное с ушедшим в печать номером, она рассортировала, ненужное порвала и выбросила в корзину. Материалы, которые случайно оказались у нее, сложила в отдельную стопку, чтобы передать в редакцию, Ольге Слуцкой. Ольга сохраняла архив номера, все варианты правки в полосах, чтобы знать, если проскочит какая-то ошибка, по чьей вине это случилось. И хотя редактирование шло в основном в компьютере, на конечном этапе тексты распечатывали и вычитывали еще раз.

«Одна ошибка уже прошла, – отметила Марина. – И я внесла ее сама, изменив имя Говорова с Эдуарда на Валентина». Тогда Марина хотела с ним встретиться, ей нужен был прямой контакт, чтобы прояснить ситуацию с Серегиным. А теперь? Нужно ли ей с ним говорить, а тем более – встречаться, она не знала. Марину смущало прежде всего то, что она будет вынуждена оправдываться за допущенную ошибку, извиняться перед Говоровым. Она сразу попадет в положение слабого, виноватого человека, хотя вины своей Марина не чувствовала. Вносить правку было поздно, номер находился в печати, а кроме того, Марина не была уверена, что это надо делать. «В позиции слабого есть свои преимущества», – подумала она. Может быть, у них создастся впечатление о ней, как о противнике, с которым им будет легко справиться. «Несколько иной вариант сиротской политики, – подумала Марина. – Однако Серегину это не помогло…» Она была вынуждена признать неэффективность такой стратегии, но никакой другой у нее пока не было.

Марина вызвала Лену и попросила отнести бумаги Ольге Слуцкой. Приглашать Ольгу к себе ей не хотелось, Марина хотела побыть одна и надеялась, что без помех сумеет разобраться в сложившейся ситуации.

Больше всего Марине мешала ее собственная неуверенность в том, что «Эндшпиль» и впрямь решил захватить ее журнал. Едва она начинала думать о мерах, какие следовало бы предпринять, как тут же останавливала себя – этого не может быть! Такое может произойти с кем угодно, только не с ней… Она с трудом гасила в себе этот неуместный оптимизм, это желание и дальше жить по накатанной отработанной схеме, которая предполагает, что все идет к лучшему в этом лучшем из миров. Память услужливо приводила другие примеры. И мир – не так уж хорош, и люди в нем – разные, и интересы их сталкиваются, разрушая и калеча судьбы тех, кто был неосторожен, не умел реально оценить ситуацию и хоть немного заглянуть в будущее.

Вот Павел Ершов, безусловно, был талантливым человеком. Чем они соблазнили его? Возможностью иметь Дом моды, носящий его имя, щедрым финансированием – на первых порах, дорогой иномаркой, популярностью, славой? Он им поверил – как не поверить… И только некоторое время спустя, когда бренд Ершова был оформлен, приобрел известность, они запустили поток фальшивок. Сам дизайнер обязан был выпускать как минимум две коллекции в год, показы должны были быть ажиотажно популярными – над этим уже работали опытные пиар-менеджеры. А то, что под маркой Ершова продавалось в его Доме моды, к раскрученным ершовским коллекциям не имело ни малейшего отношения. А ведь на платьях, костюмах, блузках, брюках и красовались лейблы Ершова – чрезвычайно элегантные, кстати говоря, и имевшие – как это не смешно! – несколько степеней защиты от подделок. Готовые вещи покупали в Италии, на дешевых распродажах – две атласные блузки по цене бутерброда. Долго скрывать это было невозможно, пошли слухи, да и Павел, очевидно, понял, в какую историю он попал… Но было уже поздно!

И где теперь этот Дом моды? Кто вспомнит о художнике, чье имя бессовестно использовали для получения сверхприбылей – о чем он, безусловно, знал, просто не мог не знать – и которого убили, когда он отказался участвовать в обмане… А ведь он уже не мешал никому – манекенщик, по совместительству – дворник, лишившийся всего, что принесла ему недолгая слава…