Бремя живых

Так, Станислава, главного резидента и доверенного человека эфенди Ибрагима по всей Западной России и окрестностям, он тоже ухитрился не сдать. Поскольку в силу данных ему Катранджи-беем полномочий тот, после произнесения определенной формулы, не просто пароля, а именно психолингвистической формулы, переходил в полное подчинение Фарида. Причем подчинение не оперативное, а абсолютное, как джинн Аладдину после потирания пресловутой лампы.

Европа Европой, но Восток тоже кое-что умеет. Еще с времен Халифата, когда «белые люди» почти в полной дикости пребывали, а в Магрибе, Гранаде, Севилье процветали науки и культура, в том числе и с сильной мистической составляющей.

Вот Станиславу Фарид и позвонил, отнюдь не боясь возможной прослушки. Имелись у подпольщиков на этот случай специальные устройства-рассекатели, проще говоря — коммутаторы, которые умели улавливать момент подключения к линии связи посторонних. И тут же создавали параллельный канал связи, с совершенно другим номером абонента на том конце линии, при необходимости монтировали разговор требуемого по оперативной игре содержания. Или — абсолютно невинную болтовню. Просто нужно было знать, какой предварительный код набирать на диске.

Сейчас, например, в доступную прослушиванию линию был вставлен разговор с женщиной. Естественно, речь Фарида транслировалась в подлиннике, а вот ответы он и чужой «слухач» получали совсем разные. «Насибов» не собирался затевать собственную игру, «подставлять» Чекменева или целиком выходить из поля его внимания и контроля, просто ему надо было обеспечить себе минимальный «люфт» для маневра. Поскольку просчитать или даже угадать ход развития событий в столь запутанной обстановке не смогла бы даже самая мощная команда аналитиков. А Фарид был один. И единственной целью его деятельности было — любой ценой сохранить жизнь и свободу. От всех. Причем свободу, материально обеспеченную до конца дней.

Если разобраться, весьма скромные претензии. Не нужна ему была власть в обычном понимании, маршальские и генеральские чины, обожание толпы, вообще ничего, носящего публичный характер. За исключением одной тонкости: жизнь обывателя, пусть даже очень богатого рантье, его не устраивала тоже. Как плов без перца.

Вот представьте: подходите вы к казино или к иному помещению, где намечается игра. В рулетку, в покер, в преферанс или в кости — не важно. Настроены пощекотать себе нервы, схлестнуться с судьбой или с умным партнером, желательно и выиграть, конечно. У входа вас встречает некто.

— Уважаемый, на какой выигрыш вы сегодня рассчитываете?

Допустим, вы не отстраните его рукой, а пожелаете ответить:

— На десять тысяч. Рублей, долларов, фунтов, динаров — не важно.

— Возьмите двадцать того самого, уважаемый, и чтобы ноги вашей тут больше не было!

Как ответите вы, я не знаю. Игрок же (в том числе и Фарид), произнеся некую грубость или вежливо пожав плечами, в заведение все-таки войдет…

…Через три длинных гудка с той стороны взяли трубку.

— Могу я слышать ясновельможного пана Станислава? — поинтересовался Фарид. (Весь дальнейший разговор идет по-польски, причем в самой изысканной форме, но для удобства читателей текст сразу дается в переводе, значительно адаптированном).

— Можете. И уже слышите. Кто со мной говорит?

— Ваш друг и друг того, чьим гостеприимством вы пользовались под парусом в синем-синем море.

— Я все понял, примите уверения… говорите дальше.

— Дальше я хотел бы встретиться с вами как бы совершенно случайно в достаточно приличном ресторане, а то и борделе, где гарантирована конфиденциальность. Сегодня, сразу же с наступлением темноты. (В сконструированной версии Фарид сейчас говорил с женщиной, обладающей волнующим голосом, и договаривались они тоже о встрече и тоже в интимном месте, куда филер «наружки» проникнуть не мог по определению, но выходящий в означенном месте из автомобиля и входящий в дверь «объект» увидел бы во всей красе).

Как уже неоднократно упоминалось, масштабных «горячих» войн в Европе и вообще странах ТАОС не велось уже восемьдесят лет, зато тайные игрища спецслужб по всей территории планеты получили небывалый расцвет и размах. Осуществлялись они с энтузиазмом и азартом, давно приобретшими самоценное значение. С использованием столь изощренных методик, что китайские и японские коллеги былых веков утерлись бы, поняв, что их дела — не более чем разборки в средней группе детского сада по поводу похищенной из шкафчика для переодевания конфеты.

Станислав назвал место и положил трубку. Фарид подержал свою возле уха еще несколько секунд, с некоторым удивлением удостоверился, что ни одного известного ему признака прослушки не имеется. И наконец-то позволил себе расслабиться, то есть целых три часа поспать. Благо стены в отеле были запредельно толстые, в добрых полтора метра, да еще и шторы он задвинул, тяжелые, бархатные, окончательно отрубившие все уличные звуки и солнечный свет.

В назначенное время он вышел из отеля, проверяясь, миновал четыре квартала и подхватил такси, тоже заведомо не подставное.