Бремя страстей

Имея молитву, пост и милостыню, чего ему не хватает? Да всего не хватает, поскольку то, что он имеет, никуда не годится. И невдомек этому влюбленному в свои добродетели самохвалу, что в это же самое время в душе мытаря происходит нечто трогательно великое, благодаря чему мытарь уйдет из храма оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится.

Говорить об этом стоит для того, чтобы вглядеться в евангельское зеркало. А вглядеться в него необходимо, чтобы понять: не больны ли мы самым худшим видом недугов — религиозной гордостью? Недавно только вышедшие на ниву Господню, недавно положившие впервые руку на плуг, уже научились поднимать брови, смотреть свысока, приклеивать ярлыки. Уже они во всем разбираются, уже знают о «подводных течениях» и «тайных движениях». Толком еще грехи свои не оплакав, при таком подходе уже делают бесполезными все будущие труды, потому что приобретают «мнение» о себе и не боятся судить поспешно.

Сложность в том, что религиозная жизнь почти всегда есть жизнь, протекающая внутри правил и уставов — внутри традиции. А ничто так не питает гордыню и самовлюбленность, как строгое соблюдение уставов и правил. Эта же законническая строгость сильно влияет на отношение к окружающим людям. На них наклеиваются ярлыки, вроде «свой», «чужой», «скверный», «пропащий», и картина мира в глазах ярого законника становится удивительной со знаком «минус».

Фарисейство — жуткое явление, и это дано познать не столько из книг, сколько из собственного сердца. Собственно, и саму притчу о мытаре и фарисее Господь произнес некоторым, которые уверены были о себе, что они праведны, и уничижали других (Лк. 18,9). То есть Он произнес ее для верующих, поскольку данный недуг свойственен всем вообще, но более всего тем, кто стремится к праведности.

Очевидно, не просто так, а ради великой пользы и по причине крайней необходимости читается эта притча и толкуется священниками в преддверии Великого поста.

Стоит посмотреть на способность осуждать и на любовь осуждать как на критерий гибельности или спасительности своего состояния. Гибельно верующий не имеет более сладких занятий, чем превозношение себя на фоне осуждения других. Спасительно же верующий видит себя одного в неприглядном виде, видит грязь свою в свете Евангелия и отказывается смотреть на других людей сверху вниз.

Учения о праведности, о простоте и чистоте, о примирении и прощении, наконец о смирении — есть тайны Божии, открытые для претворения их в жизнь. Если какому-то народу Бог открывает нечто, то затем Он же и требует действий в духе откровения. За пренебрежение тайнами и за отказ от движения в указанном направлении наказание как раз и приходит. Истреблен будет народ Мой за недостаток ведения: так как ты отверг ведение, то и Я отвергну тебя от священнодействия предо Мною (Ос. 4,6).

Христианам открыто Евангелие, значит, не нужно судить тех, кому оно не открыто, но стоит тщательно исполнять открытое. И долгожданное воцерковление, без которого не поднимется из грязи и праха страна и ее народ, должно быть правильным и глубоким, а не истеричным и не самовлюбленным.

Нужно верить право, чтобы не идти на суд, и не нужно судить других, чтобы не судиться в ту же меру. Но наипаче нужно внимать апостолу, говорящему: «Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя иссле- дывайте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть» (2 Кор. 13,5).

Вот это последнее — самое горькое: быть не тем, чем должны быть; не быть, но казаться.

Благодарность — лекарство от зависти, невнимательности и уныния

Вопрос на засыпку: может ли быть счастлив человек, страдающий завистью, невнимательностью и неблагодарностью? Кому как, но мне лично счастье такого человека представляется невозможным. Зависть будет непрестанно привлекать взор этого человека в «прекрасное далеко», туда, где лучше, потому что нас там нет.

Невнимательность будет скрывать от глаз множество красивых вещей и событий, удивительных, трогательных. Неблагодарность заставит топтаться по головам любимых и кусать ласкающие руки.

Все будет не так на свете человеку. Весь мир будет ему не «таков». В порыве страстных неудовольствий жизнью человек дерзнет сказать словами Сальери, что, мол, нет правды не только на земле, но даже выше.