Бред (журнальный вариант с дополнением исключённых глав)

— Я хотел поговорить не о себе, а об одной даме.

— Не о той ли, с которой вы вчера обедали в ресторане на Курфюстендам ? — спросил полковник. — Очень красивая женщина.

— Именно о ней. Разве вы её видели?

— Мы обязаны все знать, — сказал полковник, не отвечая. Он Эдды не видел. — Кажется, её зовут Эддой? Ну что ж, в принципе «сие мне не вопреки», как говорит кто-то у Лескова. Только я с ней запусто говорить не буду. Нам ни драматических инженю, ни гранд-кокетт не требуется. Слышал, что она поэтесса? Поэтессы нам не нужны. Дуры тоже не нужны.

— Она не дура. И как вы правильно заметили, она очень красива.

— Это, конечно, важно.

— Кроме того, она превосходно говорит по-французски, по-немецки, по-английски.

— Это тоже очень важно. Но вы сами понимаете, одно дело вы, а другое дело эта дама, которая, кажется, никакого опыта не имеет?

— Нет, не имеет.

— Она ваша любовница?

— Моя личная жизнь касается только меня.

— Пока она нас не касается. Но, как вы понимаете, если вы или она поступите к нам на службу, то нас будет касаться все, что касается вас, или, по крайней мере, все то, что может быть нам интересным. Много платить мы ей не будем. В Берлине она нам не нужна.

— Она может поехать куда угодно. Например, в Нью-Йорк или лучше в Париж.

— Все наши агенты хотят поехать в Париж.

— У вас под Парижем, наверное, найдется работа. Там верховное командование запада.

— Спасибо за это ценнейшее сообщение.

— Военные секреты теперь в сущности есть только в двух местах: в: Вашингтоне и в Роканкуре, т. е. в Пентагоне и в Shape[14]. По-моему, их легче узнавать во втором. Ведь там люди четырнадцати национальностей»

— Спасибо и за этот ценный совет. Говорят, этот Сакер...

— Сакюр[15]. Американцы произносят Сакюр.

— Не люблю. чтобы меня перебивали!И я их сокращений не знаю. Говорят, этот Сакюр превосходный генерал. Не наш Жуков, но превосходный, один из лучших в мире, а?

— Я тоже так слышал. Превосходный, но без армии... Разумеется, у вас есть агенты везде. Все же красивая женщина, превосходно владеющая иностранными языками, может пригодиться.

«Как будто готов и любовницу предать, — подумал полковник. — Хорош гусь!»

— А вы не будете уж слишком огорчены, если она попадется?

— Это наш профессиональный риск.

— Конечно, если её поймают, то французы, чтобы не начинать с нами истории, верно только вышлют её из Франции. Может быть, именно поэтому «лучше в Париж», а?.. Но вы знаете, у нас правило: або мы, або они. Какова гарантия, что она не двойная агентка?

— Гарантий не бывает. Тут ваш профессиональный риск, — сухо ответил Шелль.

— Вам, надеюсь, известно, что мы с двойными агентами не церемонимся.

— Действительно, это всем известно, — сказал Шелль. Он что-то загадал (часто делал это в рискованном положении). Вышло: можно. — Следовательно, незачем и повторять. Незачем людей запугивать. Это ведь метод политической полиции.

Полковник нахмурился.

— Политическая полиция тут совершенно ни при чем! Я русский офицер, служу России и русской армии!

«Так и есть. У него это навязчивая идея. Теперь ясно, что микрофона нет».

— Я именно это и хотел сказать. Вы методом запугивания, наверное, не пользуетесь. Я знаю, что вы старый боевой офицер. — Шелль показал взглядом на колодку, висевшую слева на мундире полковника. — Я не хотел сказать что-либо обидное.

Они несколько секунд молча смотрели друг на друга.

— Говорить мне «обидное» я вам и не посоветовал бы!

— Конечно, я тут на вашей территории. Но я аргентинский гражданин. Даже полиция не пошла бы на дипломатический инцидент без причины и цели.

Полковник саркастически засмеялся.

— Это, разумеется, очень страшная штука: дипломатический инцидент с Аргентиной! Того и гляди, она двинула бы свои войска на Москву!.. Мне, впрочем, нравится, что вы не из пугливых. Добавлю, что и я не хотел сказать ничего обидного. И говорил я не о вас, а об этой Эдде.

— Она начинающая. Куда уж ей быть двойной агенткой!

— То есть годилась бы хоть в агентки-просто? Пожалуй, на пробу можно её принять... А в дополнение к вам я её приму даже очень охотно. Вы меня об условиях не опрашиваете?

— Это преждевременно. Ведь я ещё не дал вам и принципиального ответа.

«Принципиального»! Хороши, верно, твои принципы!» — подумал полковник.