Бред Тьюринга

Ты очень скучаешь по Альберту. Он говорил тебе, что паранойя в вашей профессии приветствуется. Удивительный человек, открывший тебя; но даже он не подготовил тебя к тому, что ты узнал сегодня. Этот самоуверенный Рамирес-Грэм… И хуже всего то, что ты веришь ему. Тебе будет очень, очень трудно жить с этим знанием.

Годы, проведенные рядом с Альбертом, были неповторимыми. Тебя воодушевляло уже только сознание его присутствия в одном с тобой здании; достаточно было пройти несколько метров, и ты могу видеть его, услышать его голос, почувствовать силу его ума. Ты работал все лучше, целиком отдаваясь поставленным задачам, чувствуя, что борешься за цели, превосходящие твою человеческую сущность. Ты посвятил всю свою жизнь этому иностранцу. Ты жил, постоянно окруженный секретами, зная, что в жизни каждого существуют загадки, но ни на что не обращал внимания – ради него. Да, ты сомневался, что он относился к тебе так же, он скрывал от тебя кое-что. Но скрывать то, чем ты на самом деле занимался в Тайной палате? Никакая криптография не стоит такой лжи!

Ах, Альберт! Он был так жесток с тобой. И хуже всего то, что ты готов простить его или хотя бы попытаться понять. Хорош бы ты был, если бы когда-нибудь попытался спросить о его личной жизни. Когда дело касалось Альберта, ты будто вступал на запретную территорию.

Карла открывает дверь и видит тебя на полпути между лифтом и своей комнатой. Она босая, одета в ярко-красный пеньюар, который кажется тебе совершенно не соответствующим данному моменту. Она надевала его в один из вечеров, который лучше всего запомнился тебе за все время вашей связи; тогда произошел один из ее взрывов. Лежа в кровати, вы смотрели телевизор; ты курил, а она пила ром с "колой" из баночки. Вдруг она начала подшучивать по поводу твоего члена; сказала, что видела точно такой же у одного из своих клиентов. Это задело тебя. Ты подозревал, что она принимает других мужчин, но предпочитал не обсуждать это и хотел бы, чтобы она поступала так же. Ты начал читать новые правила работы, установленные Рамиресом-Грэмом. Прошло десять минут. Она выключила телевизор и попросила прошения. Ты не ответил. Она выхватила у тебя папку, порвала все листы один за другим и выбросила их в мусорное ведро. Ты встал и оделся: белье наизнанку, галстук развязан. Сказал, что вернешься, когда она остынет и почувствует себя лучше. "А этого, судя по всему, никогда не произойдет", – сказал ты, не глядя на нее. Она закричала: "Что ты знаешь о моей жизни?! И о моих проблемах?! Ты делал вид, что пытаешься понять меня, а сам никогда не представлял, как трудно бороться с зависимостью от наркотиков. Сукин сын, педик, эгоист! Ты не знаешь, что такое настоящая боль!" Когда ты выходил из комнаты, она бросила вслед банку с ром-колой, забрызгав твой плащ. Ты был настолько рассержен, что спустился по лестнице, хотя лифт был под боком. Подошел к своей машине с твердым намерением навсегда исчезнуть из жизни Карлы. Но уехать не смог: ты сидел в своей "тойоте", вновь и вновь переживая угрызения совести. И вернулся в 492-й номер: если ей не поможешь ты, то кто это сделает?

– С тобой что-то случилось? Я ждала тебя. Позвонила вниз, мне сказали, что ты поднимаешься, а тебя все не было.

Как рассказать ей, что ты только что узнал об обмане, в котором жил последние двадцать пять лет своей жизни? Что твои руки на самом деле в крови? И что хуже всего – в крови невинных людей.

Ты подходишь и обнимаешь ее.

Глава 5

Быстро бегут серые тучи. Вдалеке слышится гром. На мгновение вспыхивают молнии. Неподвижный. Среди этих простыней. Моча течет между ног. Слюна стекает из полуоткрытого рта… Я должен почувствовать приближение смерти…

Не придет. Не придет. Я электрический муравей.

Я много раз оказывался в такой ситуации. Пять веков назад нож распорол мне живот. Чуть более ста лет назад пуля пронзила мой мозг… Я все выдержал… Не знаю, что мне еще остается делать…

Тьюринг давно ушел. К счастью… Он целые часы будет раздумывать над моими словами. Как будто они имеют смысл… Возможно, имеют… Я не могу вспомнить. Моя память мне отказывает. Что странно. Если речь идет о моих воспоминаниях… А не о чем-то другом. Например Я помню всех тех, кем я был. Кто я есть.

Я остаюсь с самим собой. Как обычно. Уставший от собственных мыслей. Не способный удивляться своим ощущениям…

Я – это многие. И я – один.

Историки исследуют движущие силы войн. Они думают, что главнокомандующие – это и есть главные ответственные лица… Ответственные за ход событий… Еще историки уделяют внимание солдатам. Рассказывают об их храбрости или трусости, будто бы определяющих силу нации. Их не очень-то интересуют криптологи. Которые шифруют и расшифровывают. Да, работа в кабинете не такая волнующая… Много математики… Достаточно логики.

И все-таки ход войны определяют именно они.