Бред Тьюринга

Ты приехал поздно. Улица перекрыта; тебя не пропускают, и приходится оставить свою "тойоту" на одном из перекрестков, заплатив несколько песо. Парень говорит вызывающе: "Только не воображайте, что подаете нам милостыню". Ты ничего не отвечаешь. Задумываешься глядя на изображение Спасителя на банкноте. Он пристально смотрит на тебя, будто хочет что-то сообщить. Но что? Что?! Господи, что же?! "Думай что делаешь и в следующий раз оставайся дома. Город парализован, а ты не способен поддержать массовое народное движение".

Ты вновь и вновь думаешь о словно высеченном из гранита лице, изображенном на банкноте. Приходится сделать усилие, чтобы вернуться в "здесь и сейчас". Ты продолжаешь свой путь, так ничего и не ответив парню. Тебе претит любое противодействие. Да ты и не знаешь толком, против чего они протестуют. Против компании, владеющей электроэнергией? Против повышения тарифов на свет? При таком изобилии акций протеста и забастовок трудно отличить важные от тех, что не заслуживают внимания. Было бы намного лучше, если бы люди уважали власть и не тратили бы столько времени и денег на дискуссии и манифестации. Да, настали трудные времена.

Полицейский отрывается от своей газеты "Аларма" и приветствует тебя, слегка кивая. У него густые светлые брови и бледно-розовая кожа. Генетический дефект, плохо составленный код. Он хорошо знает тебя и все-таки спрашивает пропуск. Ты послушно протягиваешь пропуск, а сам бросаешь взгляд на первую страницу газеты. "Задушил своего ребенка во время сна". Кто же спал – ребенок или убийца? Ты представляешь себе убийцу-сомнамбулу: тело движется без его ведома, а мозг не контролирует действия. Представляешь, как его разум погружается в сон, а мысли живут своей собственной жизнью, далекие от рационального начала, которое обычно держит их под контролем. "Возможно, все мы сомнамбулы, – думаешь ты; наши действия, мысли и чувства направляются чем-то или кем-то, далеким от нас самих или, напротив, находящимся внутри нас. Эффект тот же". "Задушил своего ребенка во время сна". Что-то или кто-то внутри тебя говорит, что в этой фразе содержится сообщение, которое могло бы помочь тебе понять смысл этого мира. Ты пытаешься понять код в надежде, что он мгновенно приведет тебя к постижению первопричины.

– Должно быть, вам стоило большого труда добраться сюда, – говорит полицейский, проверяя твое удостоверение. – Они никому не дают прохода. Нужно бы вмешаться военным. Применить газ. Это сделало бы их послушными, как на мессе.

Ты киваешь головой. Когда-то ты спросил себя, откуда у тебя такое уважение к властям? У тебя было благополучное детство; твой отец был инженером и занимал важный пост в национальной нефтяной корпорации. Он был высокий, полный, с громким требовательным голосом. Он всегда учил своих коллег и подчиненных требовать улучшения условий работы. Его, с позволения сказать, ошибкой стало то, что он поддержал голодовку, объявленную чернорабочими. Другие инженеры решили не иметь с забастовщиками ничего общего; отец же принадлежал к тому типу людей, которые все принимают близко к сердцу и не могут оставаться в стороне. К тому же у него было много друзей среди рабочих. Администрация дала ему возможность передумать, но он оставался непоколебимым. Кончилось тем, что его уволили. Он мог бы забыть о случившемся и поискать места в какой-нибудь частной компании, но не захотел, решив оспаривать свое увольнение до последнего. На адвокатов ушли все его сбережения, и семья лишилась привычного благополучия. Заручившись поддержкой правительства, администрация стояла на своем, и в конце концов, так и не добившись справедливости, отец превратился в обиженного брюзгу. Ты помнишь, как он работает в саду, бормоча ругательства Помнишь, как без сна, с трясущимися губами, бродит по дому. Возможно, именно в те дни у тебя и появились страх и уважение к власть имущим. Или что-то врожденное позволяет тебе с такой легкостью принимать любое существующее положение вещей, и жизненный опыт отца здесь ни при чем…

– Проходите, профессор, – говорит полицейский, снова берясь за газету. – Прошу вас, не задерживайтесь надолго.