Бред какой-то!

Бейтел с Братом Монахом заснули в обнимку и видели один и тот же сон. Бакс и Никель играли в карты. Кто выиграет, тот получит от другого тысячу евро, когда вернутся домой. Первый уже обставил второго на шестьдесят тысяч, а второй первого – на сорок тысяч. И теперь они всерьез думали, что вместе заработали сто тысяч евро. Конечно, меньше, чем зарабатывает папа, но хоть что-то. И тут Донни произнес слово «революция».

– Недавно мы обсуждали это в школе, – сказал он, – и все сошлись на том, что в обществе надо что-то менять. Нельзя больше жить по-прежнему, когда все думают только о наживе, и я сказал, что пришло время для революции. И знаете, что ответили ребята? «Да, мы тоже надеемся, что так и есть». Надеемся! Трусы.

Я знала, что у Донни неплохо подвешен язык, но формулировать мысли он не умеет. Я еще никогда не видела, чтобы кто-то всерьез его слушал. А вот Джеки его слушала, каждое слово ловила.

Это хорошо, подумала я, и это была подлая мысль, моим мозгам я не разрешаю так думать. Но тут я подумала сердцем. Забирай ее и улетай с ней вместе к звездам. Украдкой я глянула на Дилана. Он тоже видел, что происходит. Губы у него шевелились, ему хотелось произнести что-нибудь блистательное и в этом словесном боксе положить Донни на обе лопатки. Но тот продолжал прыгать по рингу и был неуязвим.

– Ты все правильно понимаешь, Джеки, я чувствую это здесь, у тебя в бункере. То, что я здесь вижу, и есть самое главное. Воровать – это правильно, воровство есть форма борьбы с несправедливостью.

Ого, этот Донни так и сыплет афоризмами. От шквала его речей у меня горели уши.

– Если где-то скопилось слишком много денег, то их можно взять. Их даже нужно взять! Потому что тем самым убиваешь двух зайцев сразу: где было слишком много, становится меньше, а где было слишком мало, становится больше.

– То есть взятые деньги надо отдать бедным? – спросила Джеки.

– Не сразу, – сказал Донни, – сначала надо разобраться со своими проблемами. Если тебе самому нечего есть, то ты не в состоянии полноценно функционировать. А для участия в революции понадобится хорошее здоровье. Робин Гуд тоже раздавал бедным не все, в первую очередь он заботился о своих людях. Иначе они бы все разбежались. И еще вот что важно, Джеки… – Он произнес ее имя так, словно он – ящерица-легуан, который обвивает язык вокруг своей жертвы, чтобы подтянуть поближе к пасти. – И еще вот что важно: бедные должны обеднеть еще более, иначе они не поднимут восстание.

– Где ты такое прочитал? – не удержалась я.

– Думаешь, ты тут единственная, кто отличает А от Б?

– Ни разу не видела, чтобы ты держал в руках книгу.

– Пр-р-р-роклятье, – воскликнула Джеки, – не мешай Донни рассказывать!

Она глянула на меня так, словно я хочу отбить у нее Донни.

Я замолчала, потому что вовсе не хотела мешать их роману. Вот уж ни капли.

– Слушай, Бейтел, – сказал Никель. Или Бакс.

Этих мальчишек я не научусь различать, если не надену на них кепки разного цвета. Или футболки с их именами. Или если один из них не отрежет себе ухо. Или не себе, а брату.

– Слушай, Бейтел, у тебя что, есть своя собака? Ты так с ними дружишь.

Бейтел открыл глаза.

– Была кошка, – ответил он, – но она была не моя, она была своя собственная. У нас она просто жила.

– Была кошка, – сказал первый из близнецов.

– Кошка, – отозвался другой.

Я подумала, что в книге их лучше соединить в одного персонажа. По имени Баккельник – что-нибудь такое. Выглядят они одинаково, одеты в одинаковые дорогущие шмотки, джинсики для богатеньких, в которых пакистанские дети проделывают прорехи за пятак в неделю, хотя каждая дыра стоит 20 евро, и богатенькие рубашки с коротким рукавом от известных фирм, да и говорят одно и то же. Если я от одного из близнецов избавлюсь, вы ничего не потеряете. Собственно, и от обоих можно избавиться. В литературоведении это называется «плоские персонажи»: в конце книги они точно такие же, как в начале. Они ничему не научатся, ни от чего не отучатся, они не участвуют в развитии действия и только мешают. Отлично. Начиная с этого момента у Джеки нет братьев. Она живет в бункере одна. Единственная дочка у родителей. С ружьем.

Так я размышляла сегодня днем, когда еще не знала того, что знаю теперь. Я всегда думала, что Донни – это плоский персонаж. Плохой – плоский, хороший – глубокий. Но, оказывается, это не так. «Хоть видишь людей, но не знаешь их суть», – писал Бредеро[10]. В Амстердаме. Давным-давно. Тогда же, когда Шекспир писал «Гамлета».

У всех зверей вместе много глаз

14 июля, вторник, 3:18

– Мой отец всегда говорит, – рассказывала Джеки, – что люди хотят, чтобы их обманывали, а то им не на что будет жаловаться.

– А мой отец помогает банкирам их обманывать, – сказал Донни, – он адвокат и знает все лазейки в законах. Это еще хуже. Твой отец плохо поступает, а мой отец сам плохой. Этому он специально учился в университете.

– Интересно, знают ли плохие люди, что они плохие? – спросил Дилан.